Первая мировая война относит­ся к числу событий, воздейст­вие которых продолжает ска­зываться на судьбах многих стран и народов.

В научной литературе и публицистике сложился очень широкий диапазон мне­ний о причинах, характере, ходе, итогах и значении этого первого в истории чело­вечества глобального военно-политиче­ского конфликта. Мнения эти — порой диаметрально противоположные и взаи­моисключающие — определялись и по­ныне определяются различиями в на­ционально-государственной ориентации, идейно-политических позициях, научно-теоретических воззрениях и конкретно-исторических подходах исследователей. Но одно бесспорно- События 1914—1918 годов породили целую серию мощных со­циально-политических катаклизмов (на­чиная с Февральской и Октябрьской ре­волюций в России) и во многом опреде­лили облик XX века.

Накануне войны правительствами ведущих держав, входящих как в Трой­ственный союз, так и в Антанту, была предпринята сложная дипломатичес­кая игра, которая решала несколько взаимосвязанных задач: возложить от­ветственность за возникновение воен­ного конфликта на противника и пред­ставить развязывание боевых действий результатом «роковой случайности». Такой «роковой случайностью» стали события в г. Сараево. В июне 1914 года австро-венгерское правительство ре­шило провести военные маневры у са­мой границы с Сербией. На маневры прибыл эрцгерцог (наследник австрий­ского престола) Франц Фердинанд, ко­торый был убит в этом городе. История знает немало случаев убийств высоко­поставленных деятелей, но ни одно из

них не приводило к таким последстви­ям,  как сараевское. Это был толчок,

сдвинувший  давно  нависшую  лавину.

Правительства империалистических стран спешили завершить давно нача­тую подготовку к войне. Но прошло не­мало лет, пока стали известны подроб­ности того, как она была развязана. Они стали известны из опубликованных после войны документов,’ из воспоми­наний политиков, близко стоящих к вдохновителям и организаторам страшной четырехлетней кровавой бойни.

Как и следовало ожидать, убийство в Сараево наследника австро-венгер­ского престола стало удобным поводом для тех, кто сделал ставку на войну. «С сербами надо покончить! Теперь или никогда!» — инструктировал своих ми­нистров 5 июля германский император Вильгельм II. Он пригласил к себе посла Австро-Венгрии и передал через него в Вену совет «не мешкать с выступлени­ем» против Сербии’. Теперь у союзницы Германии были развязаны руки.

23 июля австрийское руководство предъявило ультиматум Сербии и, не­смотря на согласие сербского прави­тельства выполнить почти все его тре­бования, разорвало с ней дипломати­ческие отношения и объявило войну. Белград был подвергнут бомбарди­ровке.

Правительство России решило не от­ступать перед военной опасностью и стало проводить всеобщую мобилиза­цию. В. ответ на это Германия объявила 1 августа войну нашей стране. События нарастали как снежный ком. Германия спешила начать боевые действия про­тив Франции, чтобы в короткий срок сокрушить ее. И это было сделано 3 ав­густа 1914 года. Правители Германии  были убеждены, что им придется вое­вать только с Францией и Россией, что Англия не выступит на их стороне. Но этого не случилось. 4 августа Англия объявила войну Германии. В войну во­влекались все новые и новые страны. В ней участвовало 38 государств, в кото­рых проживало 1,5 млрд. человек, что составляло 87% населения Земли; бы­ло призвано под ружье 74 млн. мужчин.

ПОЧЕМУ БЫЛА РАЗВЯЗАНА ВОЙНА?

Каждая из воевавших «великих дер­жав- в соответствии с политико-идео­логической ориентацией правящих кру­гов выдвигала и активно пропаганди­ровала те или иные официальные вер­сии. Все они оправдывали активное участие в войне данной страны с пат­риотических позиций защиты нацио­нального суверенитета, территориаль­ной целостности и верности союзниче­скому долгу.

Правящие блоки либерально-консер­вативных партий и их союзники из чис­ла умеренных социалистов, составляв­ших политическую коалицию «нацио­нального единства, социального мира и гражданского согласия» во Франции, Великобритании и США, объявляли, что война ведется ради идеалов свободы и демократии, за освобождение угнетен­ных народов Европы, против имперско­го германского экспансионизма и геге­монизма, консервативно-монархичес­ких режимов Гогенцоллериов в Герма­нии и Габсбургов в Австро-Венгрии. Провозглашалось, что это будет по­следняя в истории Европы и человече­ства война, в ходе которой победа над агрессивным германо-австро-турец­ким блоком, несущим средневековое варварство и угнетение свободным на­родам, откроет эру всеобщего и вечно­го мира.

В Германии и Австро-Венгрии офи­циальная точка зрения разделялась на две составляющие: политико-право­вую и идейно-психологическую. Пер­вая рассматривала войну как акт справедливого возмездия и мщения за убийство 28 июня 1914 года в городе Сараево наследника австрийского им­ператора эрцгерцога Франца Ферди­нанда и его жены Софьи Гогенберг членом тайной националистической сербской организации «Млада Босна» Таврило Принципом и как выполнение Германией союзнических обязательств в рамках общегерманской солидарнос­ти с дружественной монархией. Вто­рая, идейно-психологическая, в свою очередь, состояла из нескольких час-

тей. Прежде всего из доктрины пан­германизма, объединения под эгидой императора Вильгельма И всех герман­ских народов и государств, восстанов­ления имперского контроля над ранее утраченными германскими территори­ями: от вестготской Испании на западе до норманнской Руси на востоке. Да­лее, из идей воинствующего национа­лизма об особой исторической роли германской государственности в миро­вой истории. Наконец, из идей крайне­го милитаризма в виде культа армии, которая может использоваться в ка­честве наиболее эффективного и уни­версального средства для решения любых проблем.

‘ Генеральный штаб немецкой армии разработал в деталях возможные сце­нарии военного противоборства, во­шедшие в историю под названием «плана Шлиффена».

В соответствии с этими установками доблестная германская армия сокру­шительным ударом должна была унич­тожить многовековых врагов — Фран­цию на западе и варварскую Россию на востоке. На их обломках должен был быть окончательно построен великий германский рейх, что призвано было явиться торжеством германского духа и его гения — кайзера, реализовавшего волю «божественного» провидения.

Четверть века спустя те же по сути идеи, модернизированные национал-социализмом и расизмом в наиболее экстремистской форме, были доста­точно эффективно использованы гит­леровским режимом в качестве идей­но-психологического прикрытия гер­манской агрессии в период Второй ми­ровой войны.

8 России официальная точка зрения заключалась в использовании идеи панславизма (объединения славянских народов под главенством русского ца­ря) и братской солидарности с малень­кой, беззащитной, единоверной и еди­нокровной Сербией, лозунга верности союзникам в отражении австро-гер­манской агрессии, защиты чести, до­стоинства, целостности России и ее по­ложения среди великих держав. Про­возглашалось, что победа в отечест­венной войне за Святую Русь освободит наконец славян—«братушек» от германского ига, а многовековая германская угроза России на западе, австрийская — на юго-западе и турец­кая — на юге будут полностью и окон­чательно устранены. Об этом говори­лось в «высочайших манифестах» от 20 и 26 июля 1914 года.

Самую активную поддержку своим правительствам оказали высшие цер­ковные круги всех воюющих держав, освящавшие и оправдывавшие войну церковным и Божьим авторитетом и апеллировавшие к религиозным чувст­вам верующих. В двусмысленном поло­жении оказался Ватикан: в результате войны произошел раскол католическо­го мира. Формально папа Бенедикт XV придерживался нейтралитета, хотя лично и симпатизировал центральным державам, породив о себе легенду как об «апостоле мира».

Наряду с официальными взглядами на причины войны существовали раз­личные версии «жидомасонского», «германо-большевистского» и прочих заговоров. Во все времена было очень заманчиво объяснить сложность миро­вой истории и хитросплетения военно-политических конфликтов активной и целеустремленной деятельностью той или иной тайной организации. Обычно для этого вполне достаточно подобрать соответствующие реальные факты, ис­кусно встроив их s некую логически и исторически непротиворечивую кон­цепцию².

Кроме этих официальных и полуофи­циальных, но неизменно крайне поли­тизированных версий происхождения войны, имелись еще две оппозицион­ные. Первая, религиозно-пацифист­ская, которая безоговорочно осуждала войну с позиций общечеловеческих ценностей, гуманизма и религиозной морали. В соответствии с ней война есть наказание Божие за многочислен­ные грехи человеческие и за отход от Божественных заповедей. Вторая от­ражала позицию социалистов-интер­националистов. Ее сущность в наиболее концентрированном виде выразил В. И. Ленин: «Захват земель и покорение чу­жих наций, разорение конкурирующей нации, грабеж ее богатств, отвлечение внимания трудящихся масс от внутрен­них политических кризисов России, Германии, Англии и других стран, разъ­единение и националистическое одура­чивание рабочих и истребление их авангарда в целях ослабления револю­ционного движения пролетариата — таково единственное действительное содержание, значение и смысл совре­менной войны»³.

В историографии советского периода отечественной истории безоговорочно доминировала ленинская концепция, суть которой состояла в том, что Пер­вая мировая война — это империалис­тическая, захватническая война между

двумя враждебными группировками капиталистических держав: германо-австрийским блоком и Антантой, за пе­редел уже поделенного мира, перерас­пределение колоний, рынков сбыта, сфер влияния и приложения капиталов, за порабощение других народов. Она явилась следствием резкого обостре­ния и взрыва империалистических про­тиворечий.

После 1991 года в нашей стране предпринят ряд попыток возродить и модернизировать официальную рос­сийскую версию и выдать ее в качестве истины в последней инстанции. Это происходит как в виде публикаций без соответствующих научных коммента­риев и критического разбора воспоми­наний активных деятелей царского ре­жима и Белого движения — А. Деники­на, П. Врангеля, А. Гучкова, А. Керен­ского, В. Коковцева, П. Курлова, П. Милюкова, М. Родзянко, великого кня­зя А. Романова, С. Сазонова, А. Шкурко и многих других, так и в форме много­численных газетных и журнальных ста­тей научных работников, и особенно публицистов, на эту тему.

В 1998 году в издательстве «Наука» вышла книга «Первая мировая война. Пролог XX века». Из проблемных во­просов, по-новому освещенных в этом издании, основное внимание уделено причинам войны. Авторы (В. С. Васю-ков, В. Н. Виноградов, К. Б. Виноградов, Л. Г. Истягин, Д. В. Лихарев и др.), пы­таясь преодолеть, по их мнению, схе­матизм ленинской концепции, указыва­ют, что наряду с империалистическими, в первую очередь англо-германскими, противоречиями решающую роль в воз­никновении войны играли националь­ные проблемы и гонка вооружений.

Страна оказалась втянутой в кон­фликт и из-за национальных проблем балканских славян (В. П. Булдаков, П. В. Волобуев и др.). В России, как отме­чают эти ученые, сработал неучитыва­емый советской историографией пси­хологический фактор: после босний­ского кризиса 1Э08 г., когда Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину, нельзя было больше усту­пать этому государству и Германии⁴.

В конце 2002 года в России увидел свет новый труд о двух мировых войнах XX века, где излагается современный взгляд ученых-историков на грандиоз­ные по своим масштабам и последстви­ям события прошлого столетия. В его издании приняла участие большая группа авторитетных специалистов разных поколений, работающая в науч-но-исследовательских    институтах    и вузах страны.

В книге «Первая мировая война» по­мещен исторический очерк Б. Н. Тупо­лева, в котором автор, размышляя об истоках этого военного конфликта, опирается в основном на теорию импе­риализма, ибо она объективно отража­ет многие исторические процессы того времени⁵.

Каждая из существующих точек зре­ния на причины войны является в итоге индивидуальной авторской версией и имеет полное право на существование. На наш взгляд, целесообразно проана­лизировать эту проблему е рамках формациоиного и цивилизационного подходов.

Совершенно очевидно, что войны мо­гут принимать глобальный характер, то есть становиться мировыми, только в индустриальную эпоху. Мировая исто­рия знает около 14 тысяч войн, в том числе немало общеевропейских (вроде Тридцатилетней и Семилетней,  напо­леоновских кампаний), но все они ве­лись сравнительно небольшими по чис­ленности профессиональными армиями на ограниченной территории с исполь­зованием   сравнительно  примитивного вооружения. В конце XIX — начале XX века в Европе произошел переход от аграрного, феодального общества к ин­дустриальному, буржуазному. Этот пе­реход привел к коренным изменениям — особенно в социально-демографи­ческих и военно-экономических сфе­рах. Уже в процессе подготовки первой книги   «Капитала»   К.   Маркс   обратил внимание на рост милитаризма в капи­талистических странах. «Наша теория об   определении   организации    труда средствами производства,— пишет он Энгельсу 7 июля 1866 года,— нигде так блестяще  не  подтверждается,   как   в человекоубойной      промышленности»⁶ {курсив мой.— К. К.). Маркс советует своему другу всерьез заняться изуче­нием темы милитаризма. В силу заня­тости Энгельс сделал это не сразу.

Исследуя исторические процессы, происходящие в мире, он писал 13 фев­раля 1887 года: «Граждане! Мы стоим перед лицом чрезвычайной опасности. Нам угрожают войной, в которой фран­цузские и немецкие пролетарии, нена­видящие ее и имеющие одни лишь об­щие интересы, будут вынуждены ис­треблять друг друга».

«Какова истинная причина этого по­ложения вещей?» — задавал вопрос Ф. Энгельс. И отвечал: милитаризм как жизненный спутник капиталистическо-

го развития. Народы изнемогают под тяжестью военных расходов. Начина­ется неслыханная гонка вооружений. Средства массового уничтожения лю­дей и материальных ценностей, со­зданных на протяжении веков, совер­шенствуются непрерывно. Извращает­ся сама цель технического прогресса, состоящая во всемирном облегчении человеческого труда⁷.

Ф. Энгельс размышлял о том, что предстоит пережить Европе в условиях милитаризма. Для «Пруссии — Герма­нии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это была бы всемирная война невидан­ного раньше размера, невиданной си­лы». Ей будет сопутствовать, пророче­ски утверждал 15 декабря 1887 года Ф. Энгельс, «всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, …крах старых госу­дарств и их рутинной государственной мудрости,— крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны»⁹. Зная, что через 27 лет после этих высказываний началась Первая мировая война и какие последствия она -породила», нельзя не признать удиви­тельную точность данного прогноза.

Спрогнозировал этот грандиозный конфликт и один из выдающихся пред­ставителей русской культуры А. Блок. Находясь за границей, он по-своему, чутьем великого художника оценил ат­мосферу предвоенной Европы в письме к матери из Кэмпера 24—25 августа 1911 года: «…во всем мире происходит нечто неописуемо-уродливое — приго­товление этой войны, от которой несет не только кровью и дымом, но и какой-то коммерческой франко-немецкой пошлостью…»⁹.

Приходится только сожалеть, что в школьном учебнике «История мировых цивилизаций», выдержавшем несколь­ко изданий, содержится расходящееся с исторической правдой утверждение: «Тогда, в начале века, никому и в голо­ву не могло прийти, что уже в 1914 году планету потрясет страшная мировая война»¹⁰.

Почему для Германии стала невоз­можна никакая иная война, кроме все­мирной?

В результате неравномерности раз­вития капиталистических государств на рубеже XIX—XX веков быстро менялась роль отдельных стран в мировой систе­ме империализма.

Еще в 1860 году первое место в.миро-вой экономике занимала Англия, за нею

 

шли Франция и Германия. США в это время только вступили в мировое про­мышленное соревнование. Однако уже в 70-х годах Соединенные Штаты Аме­рики обгоняют Францию, в 80-х— Анг­лию и к 90-м годам превращаются в крупнейшую капиталистическую дер­жаву. К этому времени Германия заня­ла третье место в мировом промыш­ленном производстве после США и Ан­глии, оттеснив на четвертое место Францию. В первом десятилетии XX ве­ка Германия обгоняет Англию и выхо­дит на второе место в мире и первое в Европе.

Эта страна «накачала» свои эконо­мические мускулы тогда, когда терри­тория земного шара была поделена и львиная доля колоний уже захвачена «старыми» капиталистическими дер­жавами. К 1914 году Германия имела 2,9 млн. кв. км колониальных террито­рий — в три с половиной раза меньше Франции и в одиннадцать с половиной раз меньше Великобритании.

Готовясь к насильственному переде­лу мира, Германия одновременно раз­вивала экономическую экспансию, чув­ствительно задевавшую интересы дру­гих стран. Быстро возрастал экспорт германских капиталов, особенно в Ос­манскую империю, Китай, страны Юж­ной Америки. В 1902 году германские вложения капитала за границей соста­вили 12,5 млрд. франков — з пять раз меньше английских и в два раза меньше французских, а в 1914 году уже 44 млрд. франков — около половины анг­лийских и более двух третей француз­ских капиталовложений».

На этом фоне началась длительная и широкомасштабная подготовка к об­щеевропейской войне. Великие дер­жавы оказались в состоянии уже в мирное время подготовить и содер­жать (особенно в запасе) огромные, многомиллионные вооруженные силы и обеспечить их технически совершен­ным вооружением. Основное бремя милитаризации приходилось на конти­нентальные европейские державы: Австро-Венгрию, Германию, Италию, Россию и Францию.

К войне привело и многовековое со­перничество между Францией и Гер­манией на западе Европы из-за при-рейнских левобережных провинций; между Австро-Венгрией и Россией на Балканах за турецкое наследство; между Россией и Германией в поль­ском вопросе; между Германией и Ве­ликобританией за гегемонию на морях и  о   колониях.   Причем  если  Австро-

Венгрия стремилась к аннексии Бал­кан, то Россия придерживалась курса на поддержку независимых нацио­нальных государств на Балканах. Та­ким образом, вырисовывались реаль­ные и потенциальные очаги межгосу­дарственных войн в региональном масштабе. В случае вмешательства великих держав в региональный кон­фликт и срабатывания механизма межсоюзнических договоренностей война из региональной почти неизбеж­но становилась общеевропейской, а с присоединением к ней неевропейских держав — мировой. Отсутствие систе­мы общеевропейской безопасности и раскол Европы на два враждебных во­енно-политических лагеря объективно способствовали развязыванию миро­вой войны.

Необходимо иметь в виду и такое об­стоятельство. Правительства крупней­ших государств стремились чэрез войну пресечь революционное движение про­летариата, которое как раз в этот пе­риод набирало силы. Высокий уровень цен, гнет предпринимателей делали из тогдашней Европы такой «социальный мир», который больше всего походил на бочку с порохом.

Нельзя забывать и о субъективных причинах. Решающую роль при этом сыграла победа «партий войны» в пра­вящих кругах ведущих западных дер­жав (прежде всего Германии, Велико­британии, Австро-Венгрии и Франции), где верх одержали наиболее экстре­мистские круги. Именно ими и было принято решение, что настал самый подходящий момент для выявления во­енно-силовым путем того, кому при­надлежит гегемония в Европе.

Первая мировая война по своему про­исхождению, характеру и результатам носила империалистический, захватни­ческий характер для всех ее участни­ков, за исключением Сербии, Черного­рии и Бельгии, а также оккупированных территорий других стран, народы кото­рых вели борьбу за свое освобождение. Эта сторона вопроса обстоятельно изу­чена в нашей литературе, и новые до­кументальные материалы, почерпнутые из архивных источников, не поколебали данного ранее вывода’^г.

Правящие круги империалистических держав не думали, что развязанная ими война может продлиться несколько лет. Германские генералы были увере­ны в скорой победе. Разработанный ими план «молниеносной войны» пре­дусматривал мощный удар по Франции через  границы  нейтральных стран — Бельгии и Люксембурга. Расчет стро­ился на том, что Франция не выдержит и быстро капитулирует.

Германский кайзер Вильгельм II, об­ращаясь к войскам, направлявшимся на фронт, заявил: «Солдаты, прежде чем листья падут с этих лип, вы вернетесь домой с победой»¹³. Император не по­дозревал, что через четыре года в по­бежденной Германии произойдет рево­люция, а он сам еле унесет ноги от вос­ставших рабочих и солдат, чтобы спас­тись в нейтральной Голландии. Но до этого было еще далеко. В конце августа немецкие войска находились уже на подступах к Парижу. Завязалась жес­токая битва на реке Марне. Падение столицы Франции казалось тогда неиз­бежным, если бы две русские армии не перешли в наступление против немцев в Восточной Пруссии и не нанесли им серьезный удар. Германскому коман­дованию пришлось срочно снять часть войск с Западного фронта и перебро­сить их на восток, чтобы остановить насту^плбние русских. Французские войска были спасены от полного раз­грома, а германский план «молниенос­ной войны» провалился.

В 1915 году главные боевые действия велись на Восточном фронте. Германия рассчитывала разбить Россию, вывести ее из войны, а после этого сосредото­чить все силы против Англии и Фран­ции. Используя перевес в силах и пре­имущество в вооружении, в 1916 году германские генералы вновь предприня­ли наступление на Западном фронте. Началась кровопролитная битва под крепостью Верден. Англо-французско­му командованию опять пришлось об­ратиться к России за поддержкой, и в июне 1916 года русские армии, которы­ми руководил генерал Брусилов, на­несли тяжелое поражение войскам Ав­стро-Венгрии, потерявшим более мил­лиона убитыми и ранеными. Германское командование было вынуждено перей­ти к обороне у Вердена.

Германии удалось втянуть в войну на своей стороне Турцию, правящие круги которой давно вынашивали план за­хвата земель на Кавказе. Открылся новый — Кавказский фронт — против России. В Турции крайних пределов достигла шовинистическая политика по отношению к угнетенным нацио­нальностям. В мае 1915 года особенно тяжелые испытания пришлось пере­жить армянскому населению Анато­лии. Выселение армян оттуда сопро­вождалось массовыми погромами и убийствами: у них отнималось все иму-

щество и продовольствие; сотни тысяч людей  гибли  от  голода   и  болезней.

Всего было уничтожено более одного миллиона армян.

В апреле 1915 года германское ко­мандование применило на Западном фронте отравляющие газы — новое преступное оружие массового истреб­ления. Через две недели немцы пред­приняли газовую атаку и против рус­ских войск. Изобретение нашим сооте­чественником Н. Д. Зелинским проти­вогаза спасло от смерти тысячи и тысячи людей.

В 1916 году англичане (в битве на Семне) впервые применили танки. Вой­на активно велась на морях. Антанта подвергла Германию и ее союзников морской блокаде. Немецкое командо­вание объявило в ответ беспощадную подводную войну, топя не только ко­рабли своих противников, но и суда нейтральных стран, чтобы отрезать Ан­глию и ее союзников от колоний.

Положение Германии стало еще бо­лее тяжелым после того, как а апреле 1917 года в войну на стороне Антанты вступили США, а после победы Ок­тябрьской революции в России повсюду усилилась борьба против этой кровавой бойни. Стачки, забастовки, восстания в воинских частях и на кораблях имели место практически во всех воюющих странах. 9 ноября 1918 года в Берлине рабочие и солдаты свергли кайзера Вильгельма II. Буржуазное правитель­ство Германии было вынуждено обра­титься к Антанте с просьбой о переми­рии. И 11 ноября на всех фронтах раз­дались звуки труб, игравших сигнал от­боя: умолкли пушки и пулеметы. Первая мировая война окончилась. 10 миллионов убитых, 20 миллионов иска­леченных, огромные разрушения, жес­токие страдания и лишения — вот что принесло людям это чудовищное воен­ное столкновение.

Полны глубокого исторического смысла раздумья великого русского поэта С. А. Есенина о тяжелых бедах, которые принесла народам мировая война.

Я думаю:

Как прекрасна

Земля

И на ней человек.

И сколько с войной несчастных

Уродов теперь и калек!

И сколько зарыто в ямах!

И сколько зароют еще!

И чувствую в скулах упрямых

Жестокую судоргу щек!¹¹

МОЖНО ЛИ БЫЛО ПРОТИВОСТОЯТЬ ВОЙНЕ?

Вопрос этот вполне закономерен. Была ли реальная сила, способная предотв­ратить войну между народами? Да, та­кая сила имелась в лице международ­ного рабочего класса, насчитывавшего свыше 150 миллионов человек. Эта си­ла была способна в значительной сте­пени связать руки империалистическим правительствам. Она была организова­на во всемирном масштабе II Интерна­ционалом, который объединял накану­не войны 27 социалистических и рабо­чих партий из 22 стран.

Первая мировая война явилась суро­вой проверкой, серьезным испытанием для всех политических течений Евро­пы. События августа 1914 года не были неожиданными для партий II Интерна­ционала. Вопрос о милитаризме зани­мал одно из центральных мест в пред­военной политике социал-демократии. На конгрессах II Интернационала левым силам удалось добиться разработки основ революционной тактики на слу­чай возникновения войны. Были приня­ты решения, осуждавшие политику ее подготовки, характеризующие готовя­щуюся войну как захватническую, им­периалистическую, призывавшие соци­ал-демократию использовать военную обстановку для свержения прави­тельств своих стран.

Особенно четко эти установки были сформулированы в Базельских реше­ниях. Балканская война и связанная с ней угроза всеевропейского столкнове­ния явились поводом к созыву чрезвы­чайного Конгресса в Базеле в ноябре 1912 года. Он был проведен как гран­диозная демонстрация готовности про­летариата противостоять войне. Речи лидеров Интернационала, в особеннос­ти страстный призыв Ж. Жореса к со­хранению мира, произвели большое впечатление на общественное мнение.

Базельский конгресс в своем мани­фесте напомнил правительствам, что за Франко-прусской войной последо­вало революционное выступление Па­рижской коммуны, а Русско-японская война привела в движение революци­онные силы России. Конгресс призвал народы решительно бороться против угрозы войны, а если война разразит­ся, использовать ее для приближения победы пролетариата. «Пусть прави­тельства хорошо запомнят, что при со­временном состоянии Европы и настро­ении умов в среде рабочего класса они не смогут развязать войну, не подвер­гая опасности самих себя… Пролетарии

считают преступлением стрелять друг а друга ради увеличения прибыли капи­талистов, честолюбия династий, или во славу тайных договоров диплома­тов»,— говорилось в манифесте Кон­гресса’⁵.

Однако манифест остался торжест­венным и грозным предупреждением, за которым не последовало действий. Когда война началась, многие лидеры партий II Интернационала ничего не де­лали для претворения в жизнь антиво­енных решений конгрессов. Напротив, они стали помогать своей буржуазии натравливать рабочих и крестьян вою­ющих государств друг на друга. Так, с началом войны в соглашательской сре­де партий II Интернационала возникло социал-шовинистическое течение, представители которого проповедова­ли «классовый мир» с буржуазией сво­ей страны, призывали к «войне до по­бедного конца». Такая позиция не была случайной. Она имела глубокие корни в развитой индустриальной инфраструк­туре Запада, в грабеже народов коло­ний, что толкало рабочий класс на со­трудничество с буржуазией. Массовый всплеск националистических эмоций и эйфории от Парижа до Петрограда и от Вены до Берлина парализовал движе­ния интернационалистского толка.

Одной из первых на путь социал-шо­винизма встала парламентская фрак­ция германских социал-демократов. 4 августа 1914 года она проголосовала за финансирование империалистической бойни. Голосуя за военные кредиты, фракция социал-демократической партии Германии мотивировала заня­тую ею позицию необходимостью ук­репления обороны страны от нападения такого реакционного государства, как царская Россия, и защиты завоеваний германского рабочего класса.

Такую же позицию заняли в парла­ментах своих стран некоторые социа­листические лидеры Англии, Франции, Бельгии и др. Вскоре после начала вой­ны ряд руководящих деятелей II Интер­национала вошли в состав своих бур­жуазных правительств: в Англии — А. Гендерсон; во Франции — Ж. Гед, М. Самба, А. Тома; в Бельгии — Э. Ван-дервельде.

Империалистическую политику цар­ской России поддержали меньшевики. Идеологом социал-шовинистического направления стал Г. В. Плеханов. -Пролетарии стран, атакованных Гер­манией и Австрией,— писал он,— ведут международную классовую борьбу тем самым, что с оружием в руках проти-Бельгии и Люксембурга. Расчет стро­ился на том, что Франция не выдержит и быстро капитулирует.

Германский кайзер Вильгельм II, об­ращаясь к войскам, направлявшимся на фронт, заявил: «Солдаты, прежде чем листья падут с этих лип, вы вернетесь домой с победой»¹³. Император не по­дозревал, что через четыре года в по­бежденной Германии произойдет рево­люция, а он сам еле унесет ноги от вос­ставших рабочих и солдат, чтобы спас­тись в нейтральной Голландии. Но до этого было еще далеко. В конце августа немецкие войска находились уже на подступах к Парижу. Завязалась жес­токая битва на реке Марне. Падение столицы Франции казалось тогда неиз­бежным, если бы две русские армии не перешли в наступление против немцев в Восточной Пруссии и не нанесли им серьезный удар. Германскому коман­дованию пришлось срочно снять часть войск с Западного фронта и перебро­сить их на восток, чтобы остановить насту^плбние русских. Французские войска были спасены от полного раз­грома, а германский план «молниенос­ной войны» провалился.

В 1915 году главные боевые действия велись на Восточном фронте. Германия рассчитывала разбить Россию, вывести ее из войны, а после этого сосредото­чить все силы против Англии и Фран­ции. Используя перевес в силах и пре­имущество в вооружении, в 1916 году германские генералы вновь предприня­ли наступление на Западном фронте. Началась кровопролитная битва под крепостью Верден. Англо-французско­му командованию опять пришлось об­ратиться к России за поддержкой, и в июне 1916 года русские армии, которы­ми руководил генерал Брусилов, на­несли тяжелое поражение войскам Ав­стро-Венгрии, потерявшим более мил­лиона убитыми и ранеными. Германское командование было вынуждено перей­ти к обороне у Вердена.

Германии удалось втянуть в войну на своей стороне Турцию, правящие круги которой давно вынашивали план за­хвата земель на Кавказе. Открылся новый — Кавказский фронт — против России. В Турции крайних пределов достигла шовинистическая политика по отношению к угнетенным нацио­нальностям. В мае 1915 года особенно тяжелые испытания пришлось пере­жить армянскому населению Анато­лии. Выселение армян оттуда сопро­вождалось массовыми погромами и убийствами: у них отнималось все иму-

щество и продовольствие; сотни тысяч людей  гибли  от  голода   и  болезней.

Всего было уничтожено более одного миллиона армян.

В апреле 1915 года германское ко­мандование применило на Западном фронте отравляющие газы — новое преступное оружие массового истреб­ления. Через две недели немцы пред­приняли газовую атаку и против рус­ских войск. Изобретение нашим сооте­чественником Н. Д. Зелинским проти­вогаза спасло от смерти тысячи и тысячи людей.

В 1916 году англичане (в битве на Семне) впервые применили танки. Вой­на активно велась на морях. Антанта подвергла Германию и ее союзников морской блокаде. Немецкое командо­вание объявило в ответ беспощадную подводную войну, топя не только ко­рабли своих противников, но и суда нейтральных стран, чтобы отрезать Ан­глию и ее союзников от колоний.

Положение Германии стало еще бо­лее тяжелым после того, как а апреле 1917 года в войну на стороне Антанты вступили США, а после победы Ок­тябрьской революции в России повсюду усилилась борьба против этой кровавой бойни. Стачки, забастовки, восстания в воинских частях и на кораблях имели место практически во всех воюющих странах. 9 ноября 1918 года в Берлине рабочие и солдаты свергли кайзера Вильгельма II. Буржуазное правитель­ство Германии было вынуждено обра­титься к Антанте с просьбой о переми­рии. И 11 ноября на всех фронтах раз­дались звуки труб, игравших сигнал от­боя: умолкли пушки и пулеметы. Первая мировая война окончилась. 10 миллионов убитых, 20 миллионов иска­леченных, огромные разрушения, жес­токие страдания и лишения — вот что принесло людям это чудовищное воен­ное столкновение.

Полны глубокого исторического смысла раздумья великого русского поэта С. А. Есенина о тяжелых бедах, которые принесла народам мировая война.

Я думаю:

Как прекрасна

Земля

И на ней человек.

И сколько с войной несчастных

Уродов теперь и калек!

И сколько зарыто в ямах!

И сколько зароют еще!

И чувствую в скулах упрямых

Жестокую судоргу щек!¹¹

МОЖНО ЛИ БЫЛО ПРОТИВОСТОЯТЬ ВОЙНЕ?

Вопрос этот вполне закономерен. Была ли реальная сила, способная предотв­ратить войну между народами? Да, та­кая сила имелась в лице международ­ного рабочего класса, насчитывавшего свыше 150 миллионов человек. Эта си­ла была способна в значительной сте­пени связать руки империалистическим правительствам. Она была организова­на во всемирном масштабе II Интерна­ционалом, который объединял накану­не войны 27 социалистических и рабо­чих партий из 22 стран.

Первая мировая война явилась суро­вой проверкой, серьезным испытанием для всех политических течений Евро­пы. События августа 1914 года не были неожиданными для партий II Интерна­ционала. Вопрос о милитаризме зани­мал одно из центральных мест в пред­военной политике социал-демократии. На конгрессах II Интернационала левым силам удалось добиться разработки основ революционной тактики на слу­чай возникновения войны. Были приня­ты решения, осуждавшие политику ее подготовки, характеризующие готовя­щуюся войну как захватническую, им­периалистическую, призывавшие соци­ал-демократию использовать военную обстановку для свержения прави­тельств своих стран.

Особенно четко эти установки были сформулированы в Базельских реше­ниях. Балканская война и связанная с ней угроза всеевропейского столкнове­ния явились поводом к созыву чрезвы­чайного Конгресса в Базеле в ноябре 1912 года. Он был проведен как гран­диозная демонстрация готовности про­летариата противостоять войне. Речи лидеров Интернационала, в особеннос­ти страстный призыв Ж. Жореса к со­хранению мира, произвели большое впечатление на общественное мнение.

Базельский конгресс в своем мани­фесте напомнил правительствам, что за Франко-прусской войной последо­вало революционное выступление Па­рижской коммуны, а Русско-японская война привела в движение революци­онные силы России. Конгресс призвал народы решительно бороться против угрозы войны, а если война разразит­ся, использовать ее для приближения победы пролетариата. «Пусть прави­тельства хорошо запомнят, что при со­временном состоянии Европы и настро­ении умов в среде рабочего класса они не смогут развязать войну, не подвер­гая опасности самих себя… Пролетарии

считают преступлением стрелять друг а друга ради увеличения прибыли капи­талистов, честолюбия династий, или во славу тайных договоров диплома­тов»,— говорилось в манифесте Кон­гресса’⁵.

Однако манифест остался торжест­венным и грозным предупреждением, за которым не последовало действий. Когда война началась, многие лидеры партий II Интернационала ничего не де­лали для претворения в жизнь антиво­енных решений конгрессов. Напротив, они стали помогать своей буржуазии натравливать рабочих и крестьян вою­ющих государств друг на друга. Так, с началом войны в соглашательской сре­де партий II Интернационала возникло социал-шовинистическое течение, представители которого проповедова­ли «классовый мир» с буржуазией сво­ей страны, призывали к «войне до по­бедного конца». Такая позиция не была случайной. Она имела глубокие корни в развитой индустриальной инфраструк­туре Запада, в грабеже народов коло­ний, что толкало рабочий класс на со­трудничество с буржуазией. Массовый всплеск националистических эмоций и эйфории от Парижа до Петрограда и от Вены до Берлина парализовал движе­ния интернационалистского толка.

Одной из первых на путь социал-шо­винизма встала парламентская фрак­ция германских социал-демократов. 4 августа 1914 года она проголосовала за финансирование империалистической бойни. Голосуя за военные кредиты, фракция социал-демократической партии Германии мотивировала заня­тую ею позицию необходимостью ук­репления обороны страны от нападения такого реакционного государства, как царская Россия, и защиты завоеваний германского рабочего класса.

Такую же позицию заняли в парла­ментах своих стран некоторые социа­листические лидеры Англии, Франции, Бельгии и др. Вскоре после начала вой­ны ряд руководящих деятелей II Интер­национала вошли в состав своих бур­жуазных правительств: в Англии — А. Гендерсон; во Франции — Ж. Гед, М. Самба, А. Тома; в Бельгии — Э. Ван-дервельде.

Империалистическую политику цар­ской России поддержали меньшевики. Идеологом социал-шовинистического направления стал Г. В. Плеханов. -Пролетарии стран, атакованных Гер­манией и Австрией,— писал он,— ведут международную классовую борьбу тем самым, что с оружием в руках проти-вятся осуществлению эксплуататор­ских планов австро-германских импе­риалистов»¹⁶. Он и его единомышлен­ники призывали на время войны к со­трудничеству классов, поддержке пра­вительства, отказу от каких бы то ни было революционных выступлений.

Политику откровенных социал-шови­нистов теоретически оправдали и при­крывали центристы в социалистических партиях. Например, в Германии — К. Каутский, Г. Гаазе, во Франции — М. Лонге, в Англии — Д. Макдональд, в Италии — Ф. Турати, в России — Н. С. Чхеидзе и другие.

Центристы советовали отложить классовую борьбу на послевоенное время. Тем самым они поддерживали тактику открытых социал-шовинистов, подчиняли ей широкие массы трудя­щихся.

Таким образом, партии I! Интернаци­онала в своем большинстве оказались во враждебных лагерях. Интернацио­нальная солидарность и связи были грубо нарушены, разорваны. Не могли функционировать международные ор­ганы социалистического движения. Социал-шовинизм явился основной причиной идейно-политического и ор­ганизационного крушения [| Интерна­ционала.

С первых дней войны политические партии России оказались в центре ее водоворота и вынуждены были опреде­лить свою позицию и отношение к ней.

С позиций безоговорочной поддержки внешней и внутренней политики цариз­ма в годы войны с самого начала вы­ступили «Союз русского народа» и дру­гие правые партии. Проводившаяся ими пропаганда войны против «варваров-немцев» в защиту «братьев-славян» первоначально достигла цели.

Толпа в десятки тысяч человек вста­ла на колени на Дворцовой площади перед Зимним дворцом, когда царь за­читывал свой манифест о войне. Народ громил здание германского посольства в Петербурге, а по всей стране состоя­лись массовые демонстрации против германской агрессии. В медицинских учебных заведениях шла запись сту-дентов-добровольцеа для отправки на 1 фронт.

Конечно, среди населения страны, особенно крестьянства, были и другие настроения. И тем не менее мобилиза­ция в России прошла весьма успешно. На призывные пункты явилось более 95%  призванных солдат и офицеров.

Важным вопросом, все еще недоста­точно освещенным в литературе, явля-

ется вопрос «о славянском единстве». Под этим лозунгом вступила в войну Россия, заявившая о намерении защи­тить Сербию и Черногорию, подверг­шихся неспровоцированному нападе­нию со стороны Австро-Венгрии, а за­тем Германии, Турции, Болгарии. На этих позициях стояли все без исключе­ния политические партии России — от крайне левых до крайне правых. Борь­ба сербского и черногорского народов за свою свободу и независимость счи­талась справедливой и пользовалась всеобщей поддержкой. Лозунг «сла­вянского единства» объединил силы России, Сербии, Черногории в борьбе ‘против Германии. Во время Второй ми­ровой войны он снова сыграл большую роль: Советский Союз и Югославия вы­ступили вместе против гитлеризма.

Но вернемся вновь к событиям авгу­ста 1914 года. Ура-патриотическим настроением были охвачены тогда многие классы, группы и социальные слои России.

Ярким свидетельством тому является воззвание, появившееся в газете «Рус­ское слово» 27 сентября 1914 года «От писателей, художников, артистов», на­писанное е духе оправдания войны царской России против Германии. Под воззванием подписались почетные академики, известные художники: А. М. Васнецов. В. М. Васнецов, К. А. Коро­вин; скульптор С. Д. Меркулов, певец Ф. И. Шаляпин, писатели А. М. Горький, А. С. Серафимович, Г. Скиталец, публи­цисты П. Б. Струве, Н. Г. Михайловский, Л. А. Тихомиров. Впоследствии многие из них пересмотрели эти взгляды, при­знали ошибочность своей позиции.

Господствующий класс и верхи торго­во-промышленной буржуазии России горячо поддерживали политику цариз­ма. Они ждали для себя громадных ма­териальных выгод и привилегий от бу­дущего раздела турецкого и австрий­ского «наследства», подсчитывали бу­дущие барыши, которые потекут в их карманы при победе царской армии.

Широкие слои городской «средней» буржуазии, буржуазной интеллигенции, лиц свободных профессий, крестьянст­во, а также и значительная часть рабо­чих — по крайней мере в начале войны — с помощью буржуазной печати, духо­венства тоже были заражены ура-пат­риотизмом.

Позиция и поведение классов России как в зеркале отразились в деятельно­сти политических партий, их представ­ляющих. Партии российской либераль­ной буржуазии целиком и безоговороч-

но поддерживали царское правитель­ство а войне, забыв свою оппозицион­ность.

В вышедших с началом войны сбор­никах статей лидеров партии кадетов четко и недвусмысленно провозглаша­лась своего рода программа территори­альных устремлений России в войне. Она предусматривала, в частности, вхождение в ее состав Галиции, Угор­ской Руси, Буковины, прибрежных рай­онов Турции, включая черноморские проливы и Константинополь, высказы­валась идея ликвидации Восточной Пруссии как перманентного очага во­енной опасности в Европе и раздела ее между Россией и Польшей, которой предполагалось предоставить государ­ственную автономию¹⁷. Весьма харак­терно, что ряд этих положений был включен в программу послевоенного устройства мира в конце Второй миро­вой войны и признан всеми державами-победительницами.

Под воздействием данных целей в ходе войны русские либералы охотно голосовали за военные расходы,

«Все войны популярны в день их объ­явления»,— говаривал Бисмарк. Пер­вые дни была популярна и эта война, прозванная властями России Отечест­венной. Но популярность войн — дело ненадежное, ее надо постоянно под­держивать победными сводками. А их после кратковременного наступления в Восточной Пруссии и Галиции не было. Поражения на фронте усилили оппо­зиционные настроения в партии каде­тов. 3 августе 1915 года при ее решаю­щей роли возник «Прогрессивный блок». В него вошли почти все буржуазно-по­мещичьи фракции, составляющие более двух  третей  состава   Государственной думы. Такой состав во многом опреде­лил и платформу блока, представляв­шую   собой   сочетание    «традиционно русских» идей монархизма и великодер-жавия. Либерализм же позиции лидеров блока состоял в требовании смягчения национальных ограничений, восстанов­ления профсоюзов, введения волостно­го земства. В главном же они оставались на позициях сохранения монархии и до­ведения войны до победного, конца. Сам Н. П. Милюков довольно четко опреде­лил характер «Прогрессивного блока», назвав его «спасательным поясом тону­щей монархии»⁹.

Идеи социал-шовинизма довольно сильно распространились среди мень­шевистской интеллигенции, подвер­женной националистическим шатаниям. Правда, 26 июля (8 августа) 1914 года

вместе с большевиками меньшевист­ская фракция в Думе осудила войну, отказалась голосовать за военные кре­диты — это могло создать иллюзию, что меньшевики выполняют решения II Интернационала. Совместная деклара­ция большевиков и меньшевиков суще­ственно отличалась не только от бур­жуазных партий, но и от крестьянской трудовой группы, заявившей устами А. Ф. Керенского о поддержке войны.

Однако вскоре стало ясно, что такти­ка меньшевиков во главе с Н. С. Чхеид­зе носила конъюнктурный характер и была обусловлена давлением интерна­ционалистически настроенных рабочих. Но и тут были отступления: В. И. Хаус-тов  внес  полуоборонческий тезис  об обязанности   пролетариата   защищать «культурные блага народа от любого внутреннего и внешнего врага»¹⁹. Осе­нью 1915 года стало ясно, что социал-шовинизм   пустил   глубокие   корни   в меньшевистских рядах, которые разде­лялись на три направления: открытое социал-шовинистическое представля­ли Г. В. Плеханов и А. Н. Потресов; цен­тристское — Н. С. Чхеидзе; левое на­правление возглавлялось Ю. О. Марто­вым. Последнее открыто осудило пра­вительства      воюющих      стран,      но выступило против превращения войны империалистической   в   гражданскую. Идейное  размежевание  царило  и   в эсеровской среде. Основные тенденции политической эволюции партии эсеров практически совпадали в годы войны с тенденциями   развития   меньшевизма. Это сходство особенно заметно стало в 1914—1917 годах, когда бывшие «бом-бисты»  прекратили свою террористи­ческую деятельность.

В эсеровской партии уже на августов­ском совещании 1914 года определи­лись три направления по отношению к войне: социал-шовинистическое, пред­ставляемое И. А. Рубеновичем и Б. В. Савинковым; центристское, возглавля­емое В. М. Черновым, осудившее импе­риализм и шовинизм, но выдвинувшее лозунг «Без победителей и побежден­ных!»; левое, возглавляемое М. А. На­тансоном, выступившее против войны, за мир, землю и волю.

В условиях политического кризиса лета — осени 1915 года наметилась тя­га правого крыла эсеров к идейному и практическому сотрудничеству с мень­шевиками. Возник эсеро-меньшевист-ский соглашательский блок, идейной базой которого явилась идеология^ со­циал-шовинизма, а политической — борьба против большевиков.

Позиции меньшевиков и эсеров уже к концу   1915   года   вновь   изменились. Учитывая то, что «маятник» общест­венных настроений средних слоев го­родского   населения   и   крестьянства пошел влево под воздействием воен­ных неудач и резкого ухудшения эко номической ситуации, они вновь вста ли на позиции осуществления буржу азной революции в интересах «спасе­ния     страны».     Однако     саму     эту революцию они видели обычным бур­жуазным переворотом, совершаемым в интересах более успешного продолже­ния войны.

Вместе с тем в партии эсеров набира­ло силу левое революционное интерна­циональное течение, возглавляемое М. А. Натансоном. Это течение объединя­ло радикальную часть эсеровской ин­теллигенции, рабочих, студентов.

Эсеры-интернационалисты были близки с большевиками, поддерживали их на выборах «рабочей группы» в цен­тральный военно-промышленный ко­митет в Петрограде и других городах. В Смоленске, Чернигове, Томске сущест­вовали эсеро-большевистские военные организации. Межпартийные связи осу­ществлялись в профсоюзах, больнич­ных кассах, кооперативах, в советах фабричных старост и т. д.

В 1915—1916 гг. заметно выросли анархические организации. 8 начале войны в их рядах также сложилось со­циал-шовинистическое направление. Однако в дальнейшем взяло верх не оно, а левое крыло, призывавшее «за­жечь мировой пожар гражданской вой­ны» против власти капитала. Анархис­ты-коммунисты, например, главным средством борьбы признавали террор, саботаж, экспроприацию и всеобщую стачку-восстан ие.

Анархисты-синдикалисты представ­ляли собой более умеренное крыло. Они предлагали сначала добиться де­мократических свобод, а затем уже ве­сти борьбу против всякого государства. По данным полиции, анархические ор­ганизации действовали в 1916 году в Петрограде, Москве, Киеве, Харькове, Екатеринославе, Одессе, Туле и других городах.

В целом эти партии революционно-демократического лагеря а период Первой мировой войны находились в состоянии раздробленности и острой внутрипартийной борьбы. Вместе с тем в связи с изменением качественного состава пролетариата, а также ростом оппозиционных настроений в широких массах на националистической основе

создавались предпосылки для расши­рения влияния на массы меньшевиков, эсеров, анархистов по сравнению с до­военным периодом.

Особую позицию в этой ситуации за­няли большевики. В августе 1914 года В. И. Ленин написал тезисы «Задачи революционной социал-демократии в европейской войне». Бернская группа большевиков одобрила тезисы и при­няла все меры, чтобы они стали досто­янием партийных организаций России и фракции в IV Государственной думе. В октябре 1914 года тезисы были пере­работаны в Манифест ЦК РСДРП «Вой­на и российская социал-демократия», в котором большевики выдвинули свои основные лозунги.

Первый из них: превращение импери­алистической войны в войну граждан­скую, в революцию против господству­ющих классов.

Для достижения этой цели рекомен­довалось принять ряд необходимых мер:

— безусловный отказ от соглашения с буржуазией,   «от гражданского мира»:

—  отказ социалистов голосовать за военные кредиты и обязательный вы­ход представителей социалистических партий   из   буржуазных   правительств:

—  создание нелегальных партийных организаций на предприятиях и в воин­ских частях, где затруднена легальная работа;

—   поддержка   братания   солдат   на фронте и всякого рода революционных массовых   выступлений   пролетариата вообще.

Вторым тактическим лозунгом был лозунг поражения своего правительства на зойне. Он не был направлен на изме­ну отечеству, а на борьбу с прогнившим царским режимом и прекращение импе­риалистической войны. Такой лозунг соответствовал мыслям сознательных рабочих не только в России, но и в дру­гих странах. И несомненно, агитация революционных социалистов Англии. Германии, России ослабляла военную мощь соответствующих правительств. Верно и то, что спасение народных масс в мировой войне было в низвержении

своих» правительств. Хотя следует признать, что данный лозунг оказался наиболее трудным для восприятия да­же среди части большевиков.

Третьим лозунгом был полный разрыв

потерпевшим крах II Интернациона­лом и образование нового Интернацио­нала, свободного от оппортунизма.

Лозунги большевиков, с их точки зре­ния, исходили из интересов пролетари-

ата и угнетенных масс всех стран. В. И. Ленин и его сторонники стремились к объединению левых сил на основе по­следовательной антивоенной позиции для свержения царского самодержавия и правительств других империалисти­ческих держав.

Царское правительство обрушило на большевиков жестокие репрессии: многие из них были брошены в тюрьмы и сосланы в ссылку. В тяжелейших ус­ловиях начала войны важную роль сы­грала большевистская фракция в IV Государственной думе, являвшаяся тогда единственным легальным цент­ром партии в России. За свою после­довательную антивоенную, интерна­ционалистическую, революционную позицию в ноябре 1914 г. большевист­ские депутаты А. Е. Бадаев, Г. П. Пет­ровский, М. К, Муранов, Н. Р. Шагов были арестованы, а в феврале 1915 г. преданы суду. Они использовали три­буну суда для разоблачения антина­родной, грабительской сущности миро­вой войны, для открытой пропаганды документов большевистской партии. Царский суд приговорил их к вечному поселению в Сибири.

В начале 1915 года ЦК РСДРП вос­создал военную организацию, раз­громленную в июле 1914 года, которая развернула активную работу среди солдат Петроградского гарнизона и матросов Балтийского флота. В первой половине 1915 года она установила связь с Измайловским полком. 181-м запасным пехотным полком, ротами самокатчиков, с матросами Кронштад­та, Гельсингфорса, Свеаборга и других крепостей Балтийского флота. В час­тях и на кораблях были созданы пар­тийные организации, ячейки, группы и

кружки.

В армии, на флоте и в тылу агитаци­онную работу вели по заданию партии П. Е. Дыбенко, С. М. Киров, Н. В. Кры­ленко, К. А. Мехоношин, А. Ф. Мясни­ков, С. М. Нахимсон, Н. А. Руднев, М. В. Фрунзе и др.

Таким образом, партия большевиков оказалась до конца верной предыду­щим решениям конгрессов II Интерна­ционала о борьбе против войны²⁰.

К осени 1915 г. практически завер­шился процесс консолидации сил трех основных лагерей — самодержавия, буржуазии, пропетариата и крестьян­ства. Все это оказало значительное воздействие на рост революционных настроений в обществе, размежевание политических сил.

НАЗРЕВАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ

Временная победа социал-шовинизма в большинстве рабочих организаций, крах !l Интернационала затормозили революционный процесс, но не могли повернуть его вспять. Вскоре из ря­дов рабочего класса раздались пер­вые протесты против империалисти­ческой войны, антинародной политики правящих кругов воюющих государств, против социал-шовинистов, освящаю­щих эту войну и обманывающих рабо­чих.

Пролетариат выступил в авангарде начавшегося с 1915 года массового ан­тивоенного движения, перераставшего в ряде стран в революционную борьбу против существующего строя, и это по­нятно: Первая мировая война до пре­дела обострила все противоречия ка­питалистической системы. Миллионы рабочих и крестьян, одетых в солдат­ские шинели, убивали и калечили друг друга во имя чуждых им интересов правящих классов. Оставшиеся в тылу были обречены на нещадную эксплуа­тацию, физические и нравственные муки, голод, нищету, бесправие.

Война была использована для удуше­ния демократических свобод, ликвида­ции социальных завоеваний трудящих­ся, нанесения ударов по рабочему дви­жению. Для господствующих классов она стала источником невиданного обогащения.

Неслыханные ужасы и бедствия вой­ны делали положение масс невыноси­мым, усиливали их возмущение. Явно нарастала международная кризисная ситуация.

В ходе войны трансформировались и взгляды населения на нее. Резко нача­ло меняться отношение к ней солдат­ской массы. Значительную роль в этом сыграл затяжной окопно-позиционный характер войны. «На Западном фронте без перемен» —так определял выдаю­щийся немецкий писатель Ремарк ха­рактер боевых действий, и это «без пе­ремен», рефреном звучавшее в воен­ных сводках, действовало сильнее ре­волюционной пропаганды. Состояние безысходности, тоска по дому, по своей семье, по своему неубранному клочку земли заставляли солдат бросать ору­жие, дезертировать из армии, братать­ся со вчерашним врагом. Неприятие войны постепенно стало массовым яв­лением.

К 1917 году трудящиеся, причем в большинстве воюющих стран, поднима­лись  на  решительную  борьбу  теперь  уже не только против войны, но и про­тив породившей ее системы.

Стихийный подъем антивоенных на­строений и выступлений пролетарских масс сочетался с укреплением полити­ческого влияния левых течений.

В России в феврале — марте 1915 го­да начинает отчетливо ощущаться оживление рабочего движения. Несмо­тря на репрессии, оно быстро росло.

Весенне-летний и осенний подъем стачечной бсрьбы 1915 года получил широкий политический резонанс в стране. Подъем совпал с тяжелым по­ражением царских войск на фронте. Под воздействием рабочего движения заволновались крестьяне. К осени 1915 года крестьянство России было охва­чено брожением^¹. В условиях назре­вания революции большевики выдви­нули лозунги демократической респуб­лики, конфискации помещичьей земли и 8-часового рабочего дня, с добавле­нием призыва к международной соли­дарности и борьбе против войны. Попу­лярно звучал призыв к миру, особенно в солдатских массах на фронте. В свод­ках Верховного Главнокомандования о состоянии армии отмечалось большое влияние революционной агитации на солдат. Стремление к миру было на­столько сильно, что, по донесениям ко­мандующих 5-й, 11-й, 12-й армий, в ряде частей неудачи на Северном фронте были встречены с радостью, с надеж­дой на мир.

Революционные выступления в ар­мии, на флоте (в частности, на кораб­лях «Гангут», «Петропавловск», «Рос­сия», «Императрица Мария») сливались с выступлениями в городах и селах. Центром борьбы стал Петроград, где в октябре 1916 года прошли массовые политические стачки, которые были направлены против продовольственно­го кризиса, дороговизны, спекуляции. В ходе столкновений с полицией на сто­роне стачечников выступили солдаты. Это было ответом на попытку прави­тельства расправиться с матросами — членами военно-морской организации социал-демократов. В стачке участво­вали рабочие 50 заводов. В условиях роста напряженности в столице прави­тельство совместно с обществом за­водчиком и фабрикантов пошло на за­крытие 13 бастовавших заводов, где работало свыше 36 тыс. рабочих. Од­нако рабочая солидарность сорвала планы властей: за четыре дня число забастовщиков составило 180 тыс. Власти сочли за благо снять локаут. Всего же в октябре 1916 года в Петро-

граде бастовало по политическим мо­тивам четверть миллиона рабочих²¹.

Такой размах политической борьбы в России впервые наблюдался за годы войны. Попытки буржуазии, соглаша­тельских партий остановить его, ввести в «рамки», в «нужное русло» не дали результатов. Крайнее истощение эко­номических, продовольственных, чело­веческих ресурсов и наступление го­лодной зимы в Германии и Австро-Вен­грии, развал режимов империй Гоген-цоллернов и Габсбургов, развитие антимилитаристского и национально-освободительного движения создавало объективную основу для созревания революционного кризиса и в этих странах. Постепенно «верхи» теряли способность управлять по-старому, а «низы» не хотели больше жить по-ста­рому.

К концу 1916 года в политике правя­щих кругов воюющих стран наметился поворот. Буржуазия была напугана растущим недовольством и возмущени­ем народных масс. Боевые операции в 1916 году не дали решающего перевеса ни одной из сторон.

Необходимость закончить войну как можно скорее осознавалась руковод­ством государств, в ней участвующих, так как ее затягивание грозило капита­листам большими опасностями. В конце 1916-го — начале 1917 года состоялся обмен нотами между враждебными блоками держав о переговорах и усло­виях мира. При этом ни одна из сторон не собиралась отказаться от уже за­хваченной территории противника или его колониальных владений.

-Пацифистские фразы, фразы о де­мократическом мире, мире без аннек­сий и т. д., — писал Ленин по поводу этого потока «мирных» предложений,— разоблачаются при всей их пустоте и лживости тем быстрее, чем усерднее пускают их в ход правительства капи­талистических стран, буржуазные и со­циалистические пацифисты. Германия душит несколько малых наций, держа их под железной пятой с совершенно очевидной решимостью не выпускать добычи иначе, как в обмен части ее на громадные колониальные владения, и прикрывает свою готовность заключить империалистический мир лицемерными пацифистскими фразами.

Англия и ее союзницы так же крепко держат захваченные ими немецкие ко­лонии, часть Турции и т. д., называя борьбой за «справедливый мир» беско­нечное продолжение бойни ради захва­та Константинополя,  удушение Гали-

ции, раздел Австрии, разорение Герма­нии»».

Обнаружившаяся тенденция к пово­роту от империалистической войны к империалистическому миру нашла свое выражение   и   в   интенсивной   тайной дипломатической   деятельности,    на­правленной  со  стороны  Германии  на отрыв России от Антанты, а со стороны Антанты — на отрыв Австро-Венгрии от Германии и на заключение сепарат­ного мира. Царское правительство тай­ком от своих союзников начало искать путь для сговора с Германией. Осенью 1916 года возобновились (после перво­го зондажа, проведенного в 1915 году) попытки  установить  контакты  с  гер­манской дипломатией.

Существовали,  на  наш  взгляд,  не­сколько реальных альтернатив выхода из   Первой   мировой   войны   ведущих держав. Одна из них: быстрое оконча­ние войны (на что рассчитывали вна­чале руководители основных воюющих стран) и заключение между ними мира. Нет сомнения, что подобный вариант развития событий поставил бы под во­прос Февральскую и Октябрьскую ре­волюции в России в 1917 году и рево­люцию в Германии в 1918 году. Однако этого не случилось. Надежды на то, что не могут воевать долго нации, где сло­жилось имперское мышление,  не оп­равдались. Война (и тем более миро­вая) имеет свою логику, В нее легче войти, чем из нее выйти.

Другая  альтернатива —  превраще­ние   войны   империалистической   в войну гражданскую в ведущих дер­жавах, если бы она затянулась еще дольше. Гибель миллионов людей на фронте, недоедание и голод, растущая дороговизна могли бы  вызвать такой взрыв возмущения,  который поставил бы под вопрос существование правя­щих режимов в большинстве стран Ев­ропы. Во многом благодаря вступлению США в войну такой поворот имел не­большой шанс на осуществление.

В результате итогом Первой мировой войны стало причудливое «переплете­ние» противоречивых событий. С одной стороны, революция и Гражданская война в России, а с другой — Версаль­ский мир, который не укрепил класси­ческий капитализм послевоенным пе­ределом границ и сфер влияния, а по­сеял семена новых войн,

В целом поражение России в Первой мировой войне, юридическое оформле­ние которого выразилось в Брестском мире, объясняется совокупным дейст­вием ряда причин.

6. -Диалог- №8-12

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ ПОРАЖЕНИЯ РОССИИ В ВОЙНЕ

Прежде всего крайне невыгодным было геостратегическое положение страны. Практически в одиночку {если не счи­тать  нескольких  румынских дивизий) Россия вплоть до марта 1918 года про­тивостояла совокупной военной мощи трех   империй:   Германской,   Австро-Венгерской   и   Оттоманской,   удержи­вая  в течение трех с половиной лет двухтысячекилометровый     Восточный фронт от Балтики до Ирана. В то время как   на   400-километровом   Западном фронте  от  Ла-Манша  до  Швейцарии против Германии воевали вооруженные силы  Франции,   Великобритании  и  их союзников, а с апреля 1917 года — и США; Россия, обладавшая в 3—4 раза меньшим   военно-экономическим   по­тенциалом, чем ее западные союзники, отвлекала на себя до 40 процентов во­оруженных  сил   центральных держав. Используя    выгодное    стратегическое положение в центре Европы, применяя тактику «маятниковых» ударов по За­падному и Восточному фронтам, Гер­мания испытывала на прочность как Россию, так и ее западных союзников. Когда война приняла затяжной, пози­ционный характер, ее исход стали оп­ределять уже не столько военно-поли­тические, сколько военно-экономичес­кие факторы — насколько то или иное общество способно было вынести все тяготы ведения длительной войны.

Другая причина поражения России состояла о формационной отсталости аграрно-индустриальной России по сравнению с высокоразвитыми индуст­риальными державами Запада— Вели­кобританией, Германией, США и Фран­цией, индустриально-аграрными Авст­ро-Венгрией и Италией.

Это наглядно проявилось в крайне низком   уровне    военно-технического обеспечения действующей русской ар­мии как в качественном, так и в коли­чественном   отношении,   особенно   по новейшим в те времена видам воору­жения и техники: пулеметам, скорост­рельной артиллерии, аэропланам, ав­томобилям и  т.  д.,  где  качественное превосходство в расчете на одну тыся­чу солдат или 10 километров фронта достигало огромных величин — от 2 до 50 раз. В русской армии после исполь­зования   мобилизационных  запасов   в кампании   1914  года  постоянно  ощу­щался «снарядный», «патронный», «ру­жейный» и т, д. «голод», немыслимый в армиях индустриальных держав. Позт В. Брюсов писал тогда:

Брошена русская рать. Пушки грохочут все реже. Нечем на залп отвечать… Голые руки… О, боже! Многое можно прощать, Многое, но ведь не все жеР\ Следует отметить  и  тот  факт,  что значительное   количество  солдат  (до 30—40 процентов), особенно в период мобилизации   1916—1917   годов,   со­ставляли   элементарно   неграмотные. Слабость российской промышленнос­ти ие позволила ей удовлетворить нуж­ды действующей армии, несмотря на очень высокую степень ее милитариза­ции — 70,5 процента. Около трети ее нужд обеспечивалось за счет загранпо-ставок и военных трофеев.

Самым негативным образом на обес­печении нужд армии, оборонной про­мышленности и всей страны  в целом сказывалась неразвитость транспорт­ной инфраструктуры, особенно желез­ных дорог. По качественным показате­лям, количеству железнодорожных ли­ний, паровозов,   вагонов  на  1   тысячу квадратных километров и 10 тысяч жи­телей Россия в 2—50 раз уступала ев­ропейским державам. А ведь уровень развития   железных   дорог   напрямую отражает   степень   индустриализации общества. Транспортная система Рос­сии оказалась не в состоянии длитель­ное время выдерживать военные пере­грузки и, начиная с массовой мобили­зации 1914 года, стала катастрофичес­ки деградировать.

Сложная      сословно-классовая      и хрупкая,   еще   не   сформировавшаяся социальная структура России, ослож­ненная к тому же наличием 150 различ­ных народов и народностей, в итоге не вынесла испытаний военного времени. Основа основ царского режима — 40-тысячная гвардия, 70-тысячный офи­церский  корпус,   полуторамиллионная кадровая армия и 5 миллионов запас­ных к началу 1917 года были практиче­ски перемолоты на германском фронте. Не следует упускать из вида и субъ­ективных причин. Исход войны, несмо­тря на наличие объективных предпосы­лок и условий, в конечном счете непо­средственно зависит от военно-поли­тических     решений,     действий     или бездействия политических и государ­ственных деятелей, партий, массовых движений.

В этой связи целесообразно рассмот­реть прежде всего способность правя­щих кругов России — императора Ни­колая II и его ближайшего окружения — с наименьшими социальными издерж-

ками решать непростые вопросы дина­мичного развития  страны  в условиях острой конкуренции с другими велики­ми   державами.   Роль   субъективного фактора особенно велика в военно-го­сударственных обществах, где в руках верховного   правителя   сосредоточена вся полнота государственной, военной, административной,     законодательной, исполнительной, судебной и иной влас­ти. В самом начале военно-политичес­кой конфронтации между Австро-Вен­грией и Сербией  Николай  II  вопреки национальным   интересам   России,    в угоду   имперским   амбициям   «партии войны»    из    военно-бюрократической верхушки, под давлением западных со­юзников, несмотря на иззестные коле­бания,   принял   роковое    решение   о вступлении в войну на стороне Антан­ты. Между тем он заблаговременно об­ладал  достаточно  аргументированной информацией о катастрофических по­следствиях возможной войны с Герма­нией (например, известной запиской П. Дурново). Хотя российская армия явно была не готова к длительной мировой войне, Николай II понадеялся на разра­ботанные Генштабом планы быстротеч­ного конфликта с Германией. Не менее важная его ошибка состояла в том, что под  нажимом  союзников  он  изменил первоначальные   военно-мобилизаци­онные планы, в результате чего вместо намеченного разгрома Австро-Венгрии две русские армии потерпели катаст­рофу  в  Восточной   Пруссии.   Военно-стратегическое положение России рез­ко ухудшилось.

В области внутренней политики пра­вительство Николая II в отличие от правительства Англии и Франции ока­залось не в состоянии добиться дли­тельного сплочения всех социальных слоев и национальных групп населения и их мобилизации для достижения по­беды».

Отрицательную роль сыграли сла­бость и раздробленность российских правящих дворянско-буржуазно-чи-новничьих кругов как в социально-политическом, так и в идейно-органи­зационном отношении.

В условиях неудач на фронте и эко­номических трудностей многие пред­ставители буржуазно-либеральных и даже правых сил стали выступать с резкой критикой правительства, обви­няя его в военных поражениях и неуме­нии организовывать оборону страны. Характерно признание убежденного монархиста В. Шульгина: «Выступления съехавшихся  с  фронтов  депутатов  в

первый же день открытия четвертой сессии Думы (19 июля 1915 г.— К. К.) были полны негодования против без­действия власти…»™.

Основным требованием кадетов и ок­тябристов стало создание «ответст­венного министерства», подконтроль­ного Думе, а не царю. В то же время на Западе происходили противоположные процессы концентрации всей полноты государственной власти в исполни­тельных структурах для мобилизации всего общества на победу в  мировой

войне.

Еще одним фактором, предопреде­лившим поражение России, явились ра­дикализация и политизация широких масс населения, особенно сильно за­тронувшая миллионную армию. Вместо обещанной царизмом быстрой и скорой победы до Рождественских праздников 1914 года реальностью стали длитель­ная, тяжелая, кровопролитная война, потеря 20 западных губерний, 3 милли­она убитых и пропавших без вести, 3 миллиона пленных, полтора миллиона дезертиров. В результате царский ре­жим лишился своей традиционной мас­совой опоры «миллионов верноподдан­ных», чьи симпатии стали склоняться на сторону иных, антиправительственных

сил.

К концу 1916 г. в России начались пе­ребои со снабжением населения продо­вольствием, росли цены, процветала спекуляция. Недовольство распростра­нилось не только на низы общества, оно проникло з армию и даже в правящую элиту. Престиж царской семьи катаст­рофически падал. Обстановка в стране быстро накалялась. Царь и его ближай­шее окружение проявили полное непо­нимание происходившего, продемонст­рировали редкую политическую близо­рукость и неспособность контролиро­вать положение. В итоге в феврале 1917 г. в стране произошла революция, приведшая к свержению царского ре­жима. Россия вступила в полосу соци­альных потрясений.

В этой ситуации Временному прави­тельству просто необходимо было не­медленно выходить из войны и сосре­доточиться на решении многочислен­ных и сложных внутренних проблем. Однако этого не было сделано, Наобо­рот, новые власти декларировали, что будут верны внешнеполитическим обязательствам царского правитель­ства. Провозгласить этот постулат бы­ло возможно, выполнить — гораздо труднее, ибо армия стала развали­ваться на глазах. Ни солдаты, ни офи-

церы просто не понимали, за что воюет новая Россия.

То, что произошло в России, волнова­ло политиков всех ведущих государств. Все понимали, что разворачивавшиеся там события самым непосредственным образом повлияют на ход войны, и ду­мали о том, как реагировать на них. Было ясно, что в целом это ослабляло мощь Антанты. Это вселяло оптимизм в руководство Германии, которое надея­лось, что наконец-то весы ощутимо качнулись в их пользу.

Однако в апреле 1917 г., когда в вой­ну на стороне Антанты вступили США, ситуация не только выровнялась, но и стала более выгодной для противников Германии. Правда, на первых порах это событие не принесло ощутимых диви­дендов Антанте. Захлебнулось в крови весеннее наступление союзников на Западном фронте. Полным провалом завершилась попытка наступления русских войск на юго-западном на­правлении в Прикарпатье. Немцы ис­пользовали эту неудачу и перешли в наступление в Прибалтике. В начале сентября 1917 г. они заняли Ригу и ста­ли угрожать столице России — Петро­граду.

В стране тем временем нарастала на­пряженность. Временное правительст­во подвергалось резкой критике и справа, со стороны монархистов, и сле­ва, со стороны большевиков, влияние которых в массах стало быстро расти. Осенью 1917 г. Россия вступила в фазу острейшего системного кризиса, страна стояла на пороге катастрофы. Ей уже явно было не до «войны до победного концам. 7 ноября (25 октября по старо­му стилю) в России произошла новая революция. Центром событий опять стал Петроград, где власть перешла в руки большевиков,

Поскольку предложение Советского правительства о немедленном заклю­чении всеобщего мира было отвергнуто другими странами Антанты, оно начало переговоры с представителями Герма­нии и ее союзников. Проходили они в Брест-Литовске в весьма сложной и противоречивой обстановке. Немецкие руководители понимали, что возмож­ности новой власти на данном этапе крайне ограничены, и пытались исполь­зовать эти переговоры для получения односторонних преимуществ. Трудней­шие переговоры продолжались вплоть до 3 марта 1918 г., когда наконец был подписан очень тяжелый для России мирный договор. Используя жесткое силовое давление, немцы добились со- гласия советской делегации на аннек­сию Польши, Белоруссии, большей час­ти Прибалтики. На Украине создава­лось полностью зависимое от Германии «независимое» государство во главе со Скоропадским. Помимо огромных тер­риториальных уступок, Советская Рос­сия была вынуждена согласиться на выплату контрибуции.

Илогда, и сегодня этот договор об­суждался в российском обществе. Да­же в самой партии возникла ситуация, близкая к расколу. Сам В. И. Ленин на­зывал Брест-Литовский мир «граби­тельским», «похабным». Да, действи­тельно, для России это было колос­сальное унижение. Однако надо трез­во глядеть на вещи: иного выхода в сложившейся ситуации просто не бы­ло. Вся логика предшествующих собы­тий поставила страну в такое положе­ние. Она оказалась перед драматиче­ским выбором: либо принять условия этого договора, либо погибнуть.

После поражения Германии Совет­ское правительство немедленно де­нонсировало Брестский мирный дого­вор. Несмотря на то что Россия более трех лет активно воевала на стороне Антанты, система послевоенных Вер­сальских международных отношений формировалась без ее участия.

Первая мировая война оставила не­изгладимый след в истории человече­ства, потрясла до основания всю миро­вую капиталистическую систему. Она оказалась первым общецивилизацион-ным кризисом невиданных масштабов и отвергалась многими как бесчеловеч­ная. Так видели мир не только россий­ские социалисты, но и гуманистически настроенные интеллектуалы Европы. Томас Манн писал по этому поводу: «Ведь в основе потрясения, которое мы тогда испытали, было чувство, что вспыхнувшая война — это историчес­кая веха, отметившая конец одного ми­ра и начало чего-то совершенно ново­го».

Важнейшим ее историческим итогом стал раскол мира на две противопо­ложные общественно-политические системы. В России родилось первое на нашей планете социалистическое госу­дарство.

Примечания

1.  Цит. по: Из истории человеческого общества. ДЗ. Т. 8. М., 1975, С. 506.

2. См. подробнее: Степанов А. Россия и Первая мировая война.— Свободная мысль, 1994, № 9. С. 52—54.

3. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 26. С. 15.

4. См.: Первая мировая война. Пролог XX века. Отв. ред. В. Л. Мальков. М.: Наука, 1998.

5.   Мировые  войны  XX  века.  В  4-х книгах. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М.: Наука, 2002. С. 21—100.

6.  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М., 1963, Т. 31. С. 197.

7.  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М,, 1961. Т. 21. С- 354—355.

8. Там же. С. 361.

9. Александр Блок. Собр. соч. в 8 то­мах. М., 1960.

10.  См.: Хачатурян В. М. История ми­ровых цивилизаций.  М.: Дрофа,  2002. С. 430.

11. См.: Всемирная история. М., 1960. Т. VII. С. 404.

12.  См.: Писарев Ю. А. Новые подхо­ды к изучению истории Первой мировой войны.— Новая  и новейшая  история, 1993, № 3, С. 46—47. Мировые войны XX века. В 4-х книгах. Кн. 2. Первая мировая война. Документы и материа­лы. М.: Наука, 2002.

13. Цит. по: Из истории человеческого общества. ДЭ. Т, 8. М., 1975. С. 507.

14.  Сергей Есенин. Собр. соч. в 3 то­мах. Т. 2. М., 1970. С. 194.

15.  См.: Всемирная история. М., 1960. Т. VII. С. 489.

16.  Плеханов Г. В. О войне. Пг., 1917. С. 69.

17.  См.: Чего ждет Россия от войны. Пт., 1914; Вопросы мировой войны. Пг., 1914.

18.  См.: Басманов М. Н., Гусев К. В., Полушкина   В.   А.   Сотрудничество   и борьба. М„ 1988. С. 113—127.

19.  См.: Большевистская фракция IV Государственной думы. Л., 1938. С, 508,

20. См.: Политическая история России и СССР. М., 1991. Выпуск второй. С. 69—71.

21. См.: Крестьянское движение Рос­сии в годы Первой мировой войны. Сб. документов. М.—Л., 1965. С. 487-^*97.

22. См,: Политическая история России И СССР.  М.,  1991.  Выпуск второй, С. 73—74.

23. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 30. С. 296.

24.  Валерий Брюсов. Собр. соч. Т. 3. М., 1974. С. 352.

25.  См. подробнее: Степанов А. Рос­сия и Первая мировая война. — Сво­бодная мысль, 1994, № 9. С, 62.

26. См.: Шульгин. Годы.— Дни — 1920. М.: АПН, 1990. С. 283,