ПРИЧИНЫ ЧЕЧЕНСКОЙ ВОЙНЫ

         Преступность на Северном Кавказе, вся нравственно-психологи­ческая, духовная, политическая, экономическая ситуация в этом слож­ном регионе в немалой степени зависят от ситуации в Чечне, в первую очередь, от военных действий на ее территории. Поэтому для нас пер­востепенное значение имеет^: знание причин чеченской войны. Это весьма непростая задача, если учитывать нетипичный характер этой войны, сложное переплетение лежащих в основе ее детерминации эт­нопсихологических, религиозных и культурологических явлений и процессов.

         Во-первых, может вызвать недоумение то, что войну против Рос­сии ведет только чеченский народ при относительной лояльности к ней других северокавказских стран. Между тем федеральная власть не от­носилась именно к чеченцам как-то особенно, чем могла бы вызвать активно враждебное отношение к себе. В ходе сталинских репрессий чеченцы пострадали не больше, чем другие народы Северного Кавказа.

         Во-вторых, после первой чеченской войны 1994-1996 годов рос­сийские центральные власти смирились с тем, что Чечня больше не подчиняется им и фактически стала независимой. Чеченские же руко­водители сразу после подписания Хасавюртовских соглашений, грубо попирая их, объявили о своем суверенитете. Их стали поддерживать некоторые восточные и прибалтийские страны, а также, что важно подчеркнуть, многие экстремистские мусульманские центры. Казалось бы, налицо все необходимые благоприятные условия для того, чтобы Чечня и дальше шла по пути строительства своего независимого госу­дарства. Пропасть между ней и Россией все расширялась, не только в политическом плане, но и в нравственном.

         Однако летом 1999 года произошло совершенно неожиданное со­бытие: маленькая Чечня напала на Россию, великую державу, обладающую атомным оружием, чем сразу поставила под удар свою с та­ким трудом и с такими жертвами обретенную независимость. Точнее — она ее потеряла, следовательно, агрессия была крайне непродуманным, неразумным, незрелым, чрезмерно эмоциональным шагом. Но он был сделан, причем нападение было совершено в отношении вроде бы братской мусульманской республики — Дагестана. Агрессия, что важно отметить, ничем не была спровоцирована. Однако ее объектом был не только Дагестан, а вся Россия, что доказывается террористическими взрывами в Москве и других городах. Следовательно, война велась со всей Россией — нагло, самоуверенно, со всей возможной жестокостью и попранием всех цивилизованных правил ее ведения.

         Все кратко очерченные выше явления требуют объяснения. Оно тем более необходимо, поскольку до сих пор не было внятного и науч­но обоснованного объяснения всей совокупности чеченских событий.

         Объяснение может состоять в том, что чеченцы как этнос еще не достигли того уровня развития, когда они смогли бы создать свое государство и жить абсолютно суверенно. Поэтому собственную внутреннюю несостоятельность чеченские экстремистские лидеры стремились компенсировать внешней агрессией, совершенно бессознательно исхо­дя из того, что в случае краха их агрессии внутренние неразрешимые экономические и политические проблемы отпадут сами собой. Иными словами, просто исчезнет необходимость решения таких проблем. Это был самоубийственный шаг.

         Подобные явления в разных странах бывали неоднократно. Но все-таки остается неясным, почему настроения населения Чечни были и остаются столь деструктивными. При этом нужно учитывать, что наиболее образованная и активно созидательная часть людей чечен­ской национальности, в первую очередь интеллигенция, уже давно на­чала выезжать за пределы своей родины и не принимала участия ни в военных действиях, ни в террористических актах. Их исход самым гу­бительным образом отразился на чеченском обществе, потерявшем из-за этого свой творческий потенциал. Это негативно сказалось на нрав­ственности и культуре чеченского народа, но миграция интеллигенции свидетельствует о том, что в Чечне не было условий для реализации творческих  возможностей. Республика оказалась практи­чески полностью в руках людей, которые не признавали ничего, кроме силы, и умели только разрушать. Они вряд ли четко представляли себе, какое будущее должны построить для своего народа и, конечно, совсем не понимали, что реализуемое глобальное насилие может привести к уничтожению их самих. Не случайно, что эти экстремисты искажали сдельные положения мусульманской религии, используя собственные интерпретации для оправдания агрессии.

         В качестве основы для объяснения причин чеченской войны мо­жет быть взято следующее соображение.

         В силу особенностей исторического развития, национальной иде­ологии и национального характера в XX веке среди чеченцев сформи­ровался значительный энергетический потенциал. Однако окружающие условия жизни воспринимались значительной частью чеченцев в каче­стве угрожающих их существованию. У них образовался высокий уро­вень тревожности и страха, что в совокупности с групповым ощущени­ем своей исключительности придавал этому потенциалу разрушитель­ный характер. Представители чеченской интеллигенции, в частности, Автарханов, пытались направить этот потенциал в общественно полез­ное русло, но их попытки не увенчались успехом. Разрушительная аг­рессия стала прочно доминировать в отношениях с соседями, что выра­зилось в постоянных нападениях на них, похищении людей, скота и т.д. Имели место нападения и на военные объекты российской армии, но в этой связи очень важно отметить, что иногда нападения соверша­лись ради нападения как такового и не преследовали корыстных целей. Это были попытки самоутверждения и демонстрации своей силы. Де­структивная тенденция отразилась и во внутренней жизни республики, в результате чего были уничтожены образовательная, экономическая и здравоохранительная системы, отдельные вооруженные группировки постоянно конфликтовали друг с другом, публичные казни стали обыч­ной практикой. Одним словом, произошел отказ от завоеваний цивили­зации и откат к первобытным, диким отношениям и стандартам.

         Разрушительный потенциал можно уподобить закупоренному кипящему котлу, который не может кипеть бесконечно, ему обязательно нужен выход. Поэтому в 1992-1994 годах чеченские лидеры, активно поддерживаемые значительной частью населения, потребовали полной независимости. Но есть основания думать, что дело было не столько в независимости — культурное развитие чеченского народа никто не ограничивал, и ему никто не угрожал, — сколько в том, чтобы дать выход агрессии.

         Механизм накопления и реализации энергии в народе в целом схож, наверное, с такими же процессами у отдельного человека. Как целый народ, так и конкретный индивид лишь в редких случаях может ответить на вопрос; для чего он все это делает или сделал, в чем смысл всех его действий.

         На первый взгляд может показаться странным, что чеченцы нача­ли агрессивную войну, несмотря на то что основная масса народа оста­валась бедной. Но, как показывает мировая практика, бедность народа отнюдь не препятствует агрессии. У большой социальной группы, ка­кой является этнос, должна быть аккумулирована большая энергия, ко­торая толкает ее на насилие. Кроме того, оружия у чеченцев было более чем достаточно, военачальников тоже хватало, к тому же воинствен­ность и мужество составляют одну из важнейших черт их националь­ного характера: По-видимому, материальный достаток народа может служить препятствием для захватнических войн — очень велик риск по­терять этот достаток. Страны Атланты совершили ошибку, когда после Первой Мировой войны довели немцев до нищеты. Тем самым они способст­вовали накоплению ответной разрушительной энергии, что привело к последующим захватническим воинам.

         Еще до напала прямого нападения на Дагестан чеченские боевики вели себя чрезвычайно агрессивно, что проявлялось не только самих нападениях на соседей и российскую армию, но и в откровенно наглых высказываниях политических деятелей республики. Создавалось впе­чатление, что они готовы на все и очень уверены в своей несокруши­мости. Конечно, боевики и власти Чечни обладали немалыми военными возможностями, но созданная ими республика была лишь нелепой и злобной пародией на государство.  

         Наряду с накоплением разрушительного потенциала вторым мощным фактором, толкающим чеченцев на войну с Россией, стала поддержка исламских экстремистских (террористических) центров.

         Ни всегда с неослабевающим вниманием следили за развитием нацонально-религиозной ситуации в России. Создание в 1996 году «независимой» Чечни было расценено ими как гигантский шаг в мусульманском экстремистском движении. Помощь этого движения была отнюдь не только политической, идеологической и психологической, но и материальной (деньгами, людьми, оружием), причем усилившейся в последние годы. Поэтому есть все основания считать, что с началом войны в Дагестане Россия стала жертвой нападения не только со стороны Чечни, но и экстремистских кругов ислама. Следовательно, война с чеченскими боевиками есть не только борьба с терроризмом и за тер­риториальную целостность страны, но и отражение иностранной агрес­сии. Война, которую ведет Россия, навязана ей и, вне всякого сомне­ния, является справедливой.

         Огромный интерес мусульманского терроризма к Чечне объясня­ется отнюдь не только тем, что Чечня объявила себя мусульманским шариатским государством — в мире немало и других мусульманских стран, которые, однако, не имеют никаких связей с экстремизмом. Де­ло главным образом в том, что «государственная» власть и боевики в Чечне являются приверженцами террористических методов и именно их реализуют в своей деятельности, а это и есть теория и практика са­мих зарубежных исламских экстремистов. Подчеркну, что речь идет не об исламе как таковом, который не более агрессивен, чем христианство или буддизм.

         Исламские террористические движения давно ведут террористи­ческую войну с западными странами и западной цивилизацией в целом. Содержанием мотивов ненависти этих движений являются зависть и ревность к более благополучному, обеспеченному образу жизни в за­падных странах, которые находятся на ином уровне экономического и культурного развития, пока еще недосягаемом для них. На самом деле западная культура просто иная, но иногда она воспринимается как не­сравненно лучшая. Подобного рода взгляды испокон веков разжигали в человеке зависть и ненависть к своему более удачливому и счастливо­му соседу или любому другому; который казался таковым.

         Отсюда террористические акты в отношении официальных лиц и простых граждан западных стран. При этом террористы внятно не объясняют, чем вызваны их деструктивные действия, в чем их смысл. Ско­рее всего, они просто не знают подлинных мотивов своего поведения. Однако в последние годы террористическая активность исламского экстремизма против Запада заметно ослабла, но это вовсе не означает, что соответствующие центры отказались от террористических методой решения своих проблем. Здесь другая причина: появился новый, наш взгляд, более уязвимый объект агрессии — Россия. Вот где можно добиться несравненно больших успехов, чем если взрывать самолеты или автобусы с туристами! Тем более что в форпостах России появилась большая брешь — Чечня с родной террористической идеологией. Надо использовать эту брешь и максимально расширить ее, тогда успехи экстремистов будут более значительными.

         Соединение разрушительного энергетического потенциала самой Чечни, точнее — части ее народа — с таким же потенциалом экстремист­ских мусульманских центров дало чеченскую войну.

         Если эта гипотеза верна, России следует обратить внимание на Афганистан: там не первое десятилетие накапливаются огромные разрушительные силы. Если они не исчерпали себя в гражданской войне и войне с СССР, то очень возможна афганская агрессия в отношении со­седей. Зарубежные ее спонсоры и вдохновители не заставят себя ждать. То что афганцы бедны, а страна разорена, ни в коем случае не воспре­пятствует внешней агрессии. В Афганистане в изобилии имеются ору­жие и большой военный опыт, кроме того, немалое количество людей, которые ничего не умеют делать, кроме как воевать.

         Наличие большого разрушительного потенциала у какого-нибудь народа отнюдь не обязательно должно повлечь негативное отношение к нему и тем более применение к населению репрессивных мер. Самое главное — направить его в позитивное русло — созидания материальных и духовных благ. Сделать это не менее сложно, чем обезвредить и на­казать террористов. Что касается Чечни, то эта деятельность с актив­ным участием России уже начата.                                 

         Обстоятельный и глубокий анализ чеченской войны еще предсто­ит сделать. Он необходим хотя бы ради того, чтобы не допустить по­добной войны в будущем. Исследователи чеченских событий должны проявить максимум объективности, уделить должное внимание не только экономическим и политическим стимулам этих событий, что у нас традиционно делается, но и психологическим, в том числе этнопсихологическим, и духовным факторам, что представляет собой осо­бую сложность. В войне на Северном Кавказе действовали живые люди со своим субъективным миром; они поступали так или иначе далёко не всегда под давлением материальных обстоятельств, тем более матери­альной выгоды, часто и вопреки им. Среди чеченских боевиков, несо­мненно, было много бескорыстных людей, которые свой образ дейст­вий без колебаний считали единственно верным и справедливым, Их честность в сочетании со смелостью и отвагой может послужить вдох­новляющим примером для целенаправленного воспитания молодых людей, из которых бесчестные политики и грязные авантюристы вновь могут захотеть сделать пушечное мясо.

         Одна из основных проблем в области познания подлинных при­чин чеченской войны, как и природы религиозного, националистиче­ского и сепаратистского терроризма и экстремизма в целом, состоит в объяснении того, почему соответствующие идеи обладают огромной воспламеняющей и разрушительной силой. Почему, подчиняясь им, с таким неистовством и фанатичной одержимостью многие люди при­нимают мученический крест. В чем необычная притягательность рели­гиозных и националистических призывов. Думается, что ответы на эти очень сложные вопросы необходимо искать с помощью психоанализа и аналитической психологии, мифологических понятий и категорий к архетипических представлений, признавая, что духовный путь нацио­нальной или религиозной группы прокладывается по своим специфи­ческим законам, не имеющим ничего общего с вульгарным материа­лизмом. Этот путь подчас очень неоднозначен и противоречив, его из­менения и потенции будут понятны только в случае выработки досто­верной теоретической концепции. Иначе говоря, это будет постижение истории и ее смысла.