Новое тысячелетие подарило международной безопасности ряд новых вызовов как на региональном, так и на глобальном уровнях. Характерно, что сегодня оба эти уровня являются взаимодополняющими, что таким образом не исключает воздействия региональных проблем на глобальную стабильность в целом. Именно такой региональный вызов представляет собой военная операция, проведенная США в Ираке в 2003 году, которая стала очередным узлом противоречий ближневосточного региона прежде всего с точки зрения  собственных последствий и  их воздействия на трансформацию политики единственной в мире сверхдержавы.

Итак, каковы же были основные стратегические задачи Вашингтона  в 2003 году, то есть в период операции «Иракская свобода»? Хотелось бы оговориться, что здесь идёт речь о конкретных целях, путь к которым должна была открыть война в Ираке.

1.Создание в регионе пояса демократических государств,  которые  в перспективе заменят диктаторские режимы «государств-изгоев», а также некоторые полуавторитарные режимы других арабских стран. Предполагалось, что после свержения режима С. Хусейна начнётся строительство демократического государства в Ираке,  что повлечёт за собой общую демократизацию региона. Основой такого проекта стала  «программа Большого Ближнего Востока». В целом, речь шла о создании и контроле нового геополитического макрорегиона – Большого Ближнего Востока. Этот макрорегион объединяет: Египет, Израиль, арабские страны Ближнего Востока, Турцию, Закавказье (Азербайджан, Армению, Грузию), пять государств Центральной Азии (Казахстан, Киргизию, Таджикистан, Туркмению, Узбекистан), Иран, Афганистан и Пакистан. При этом создаваемую систему контроля предполагалось создать в тесном взаимодействии с ближайшими союзниками  США – Турцией и Израилем.

Таким образом, реализация «программы Большого Ближнего Востока» позволила бы решить целый комплекс задач, начиная с проблемы безопасности Израиля и заканчивая установлением контроля над основными энергетическими ресурсами региона, что имеет важнейшее геополитическое значение для будущего Соединенных Штатов.

Один из способов «вовлечения» этого макрорегиона в демократическую орбиту, США видели в активном использовании национальных вооруженных сил, экспорте демократии западного образца и укреплении основ рыночной экономики.

2. Сдерживание   наиболее антиамериканского режима Ближнего Востока, а именно исламского режима  существующего в Иране с 1979 года.  Предполагалось, что  в результате  демократизации Ирака  повысится эффективность  этой политики, которую уже десятилетие практикует Вашингтон. Идея, сформулированная ещё при администрации Б. Клинтона,  является частью концепции «двойного сдерживания» Ирана и Ирака, в рамках которой предлагалось использовать механизм экономических санкций и политического бойкота с целью свержения существующих режимов и демократизации внутриполитической системы указанных государств. К концу 90-х годов политика эта была признана неэффективной, после чего весь мир в 2003 году имел возможность наблюдать за американской военной операцией против Ирака, которая по сути стала началом воплощения давно задуманного.

3. Нейтрализация конфликтного потенциала Ближнего Востока.  По оценке целого ряда американских специалистов в области геополитики  Ближний Восток обладает наибольшим конфликтным потенциалом, представляющим для США непосредственную угрозу, и поэтому требует американского вмешательства.  Особой угрозой  безопасности американские аналитики называли  распространение ядерного оружия в регионе. Именно эта проблема наряду с терроризмом по сегодняшний день занимает лидирующие позиции в списке основных угроз национальной безопасности США.

До последнего времени ядерное сдерживание считалось  универсальным путем предотвращения агрессии,  однако после 11 сентября  это утверждение было пересмотрено на наивысшем уровне. Впервые такая мысль прозвучала в знаменитом выступлении Дж. Буша-младшего  в Вест-Пойнте  в мае 2002 года. «Сдерживание невозможно, если нерациональные диктаторы, которые обладают оружием массового уничтожения, способны поставлять это оружие или ракеты террористическим союзникам». Возможность связи между так называемыми «государствами-изгоями» и известными террористическими организациями побуждает администрацию  Дж. Буша-младшего характеризовать эту группу государств как «террористические».

Именно против таких «террористических» режимов и направленны  «проактивные усилия» относительно укрепления режима нераспространения ядерного оружия. Согласно с положениями Стратегии национальной безопасности 2002 года, которые составили так называемую «доктрину Буша»: «Маловероятно, что сдерживание, основанное только на угрозе возмездия, сработает против более склонных к риску лидеров «государств-изгоев», которые способны поставить на карту жизни своих соотечественников и благосостояние народов». Таким образом, опираясь на положение о «неминуемой угрозе», «Соединенные Штаты, в случае необходимости, будут действовать на опережение».   Стратегия национальной безопасности 2002 теоретически обосновывает переход США от сдерживания агрессора существующим военным потенциалом государства к  активному применению этого потенциала.

Эти  положения  составили  идейную основу  военной операции США против Ирака в 2003, когда Вашингтон фактически воплотил этот принцип в жизнь.

Сколь  эффективным оказалось выполнение поставленных задач демонстрирует нам современная практика, а именно такие события как  начало гражданской войны в Ираке и активизация деятельности различных террористических группировок на территории государства, стремительное развитие иранской ядерной программы, общий рост антиамериканизма в регионе.

Здесь представляется целесообразным говорить непосредственно о реализации поставленных задач, поскольку  этот процесс ярко отражает те изменения, которые  сама ситуация привнесла в формирование политики США.

1.В качестве возможных геополитических сценариев на Ближнем Востоке на период один — два года уже в конце 2003 года учёными рассматривалось два варианта – пессимистический и оптимистический. Пессимистический вариант предполагал резкую дестабилизацию региона  в случае обострения противоречий между США и Израилем, с одной стороны, и арабскими странами – с другой.

После свержения С. Хусейна руководство арабских стран увидит все больше исходящих со стороны США угроз для их политического, идеологического и экономического положения. Все это может привести к возникновению организованного противодействия США и Израилю как главному американскому союзнику. К тому же высокий уровень антиамериканских настроений в арабском обществе обеспечит необходимую поддержку населения.

Наиболее действенным способом борьбы с США станет поддержка вооруженного сопротивления в Ираке, а также террористических организаций, действующих в Палестине.

Оптимистический вариант допускал возможность для США в краткосрочной перспективе создать работающую систему безопасности в Ираке, которая быстро принесет определенные положительные результаты. Вопреки противодействию части арабского общества, США смогут взять под контроль антиамериканские настроения, в том числе и за счет давления на Израиль в палестинском вопросе.

 К сожалению второй сценарий не оправдался, и на сегодняшний день идея создания «большого Ближнего Востока» во главе с демократическим Ираком представляется довольно фантастичной. Активизация противостояния шиитских и суннитских группировок на территории Ирака, рост террористической деятельности всё больше толкают американскую администрацию к осознанию необходимости вовлечения арабских государств Ближнего Востока и Ирана в решение иракской проблемы.

Решительную поддержку этой тактике сегодня оказывает Посол США в Ираке Залмай Хализад.  Поскольку и арабские государства и Иран оказывают существенное влияние на шиитские и суннитские слои  населения Ирака,  стабильное будущее страны без учёта мнений этих государств практически нереально, считает Хализад.

Вопросы привлечения арабских государств к решению будущего Ирака обсуждалось ещё  в ходе президентских выборов 2004, когда кандидат от демократической партии Дж. Керри решительно выступал за  включение  Лиги Арабских государств в переговоры с целью достижения «политического соглашения» по Ираку. Правда, Керри не упоминал Иран, однако сегодня практически все специалисты сходятся на мнении о том, что  без участия Ирана невозможно эффективное решение иракского кризиса.
Збигнев Бжизинский, в частности,  в марте нынешнего года внёс предложение  созвать в Ираке «конференцию мусульманских соседей, заинтересованных в поддержании стабильности в Ираке и в предотвращении гражданской войны».

В своей речи в Центре Американского Прогресса 16 марта 2006 года учёный подчеркнул, что стабилизация Ирака также совпадает с иранскими интересами.

Растущая поддержка в американских внешнеполитических кругах  активного включения Ирана и арабских стран  в мирные переговоры ещё более усилилась вследствие  мартовского всплеска насилия в Ираке. Для многих это стало сигналом к тому, что политика США по вытеснению вооружённых шиитских группировок  во имя компромисса  с суннитским  населением потерпела крах, и страна всё сильнее сползает в пропасть гражданской войны между суннитскими и шиитскими группами населения.
В связи с этими событиями, особую обеспокоенность выразил  З. Хализад, который в своём интервью журналу Тайм  20 марта 2006 года отметил, что Вашингтону необходимо «приложить максимум усилий для оказания международного давления на  воинствующие иракские партии».  

«Международное давление», о котором упоминал Хализад, прежде всего, относилось к возможностям Ирана воздействовать на  лидеров вооружённых шиитских формирований, а также соседних арабских государств, имеющих непосредственную связь с суннитскими инсургентами.

Очевидная поддержка Хализадом  идеи вовлечения Ирана в  урегулирование Иракского кризиса  активно поддерживается  бывшим членом Совета национальной безопасности США Кеннетом Поллоком.  В своём выступлении перед палатой Комитета Вооружённых сил Поллок заявил, что  в прошлом году именно Иран дал указание военизированным шиитским партиям, наиболее всего противодействовавшим политике США, пойти на сотрудничество с американскими официальными представителями для достижения промежуточного соглашения.

Поллок отметил, что основной  причиной  таких действий Ирана  стало стремление избежать «гражданской войны и хаоса», которое он назвал  «высшим приоритетом и основной озабоченностью Тегерана».

Основными противниками включения Ирана в переговоры о будущем Ирака являются те, кто всё ещё  видит в Ираке эксперимент по внедрению демократии на Ближнем Востоке. В частности, к ним относятся Советник по национальной безопасности Стивен Джей Хардли и министр обороны Дональд Рамсфельд.

Однако, необходимо отметить, что сегодня позиции этих политиков лишены общей поддержки, о чём свидетельствует  как решение США о привлечении Ирана к разрешению «иракского кризиса», так и общая настроенность Вашингтона сесть за стол переговоров с Тегераном.

2.Данная тема может быть продолжена уже в рамках обзора  выполнения второй задачи США, а именно проблемы нейтрализации иранского режима. Вопреки ожиданиям Белого Дома, операция в Ираке  не только не сдержала Иран, но стала тем  стимулом, который подстегнул Тегеран к развитию своей ядерной программы  и попытке обеспечения собственной безопасности путём заключения соглашений с соседями по региону (Договор с Сирией о военном сотрудничестве, подписан 17 июня 2006).  Кроме того,   летом  2005 года к власти в Иране вновь пришли радикальные консерваторы во главе с М. Ахмадинеджадом, сменив сравнительно более  либеральный режим М. Хатами.

Сегодня во всем мире обсуждается заявление президента Ирана                  о том, что иранским ученым удалось добиться обогащения урана до уровня 3,5 % содержания изотопа урана-235. На основе этого достижения президент ИРИ провозгласил свою страну новым членом «клуба ядерных государств».

Как считает А. Пикаев — заместитель председателя Комитета ученых за глобальную безопасность – «Иран в нашем понимании не является ядерным государством. Но заявление Ахмадинежада  является достаточно важным только потому, что Иран пересек определенную  границу, а многие европейцы, в частности немцы, называли это красной линией, которую Иран не должен был переходить».

США назвали заявление президента Ирана «еще одним вызовом международному сообществу», подчеркнув при этом, что Иран опять вместо  сотрудничества выбрал «путь неповиновения». При этом президент США Джордж Буш отказался даже исключить ядерный удар: все средства возможны, чтобы не допустить создания Ираном ядерного оружия.

Казалось бы, США демонстрирует завидную  преемственность политики в отношении Ирана. В июне 2003 года Дж. Буш также говорил о возможностях разрешения «иранского кризиса» военными средствами в том случае, если Тегеран откажется выполнять требования МАГАТЕ, связанные с его ядерной программой. В то же время, принципиальность позиции иранского руководства, которая также не изменилась с 2003 года (речь идёт об отстаивании ИРИ  своего права на овладение мирным атомом, что подразумевает создание полного ядерного цикла) привела к тому, что впервые с 1979 года Вашингтон выразил намерение  не только лично  вступить в переговоры с Тегераном, но и  изъявил готовность поставлять Ирану технологии и товары «двойного назначения» — от запчастей для «боингов» до «ноу-хау» в области «мирного атома». Как сообщили 7 июня газета Вашингтон Пост и другие американские СМИ, соответствующие положения содержатся в пакетном предложении, доставленном накануне в Иран верховным представителем Евросоюза по общей внешней политике и политике безопасности Хавьером Соланой. Разумеется в том случае, если Иран пойдёт на компромисс согласно требованиям  международной шестёрки переговорщиков (государства — постоянные члены СБ ООН + Германия).

 Вероятно, подобные изменения в политике США происходят именно в силу осознания ошибок, допущенных проведением  военной операции против Ирака. Сегодня сама мотивация вторжения в Ирак  продемонстрировала свою нежизнеспособность.  Согласно заявлению, сделанному Д. Рамсфельдом 10 мая этого года информация разведки о наличии ОМУ  в арсеналах  С. Хусейна, оказалась ложной.

Всё это подводит нас к рассмотрению третьего блока задач, поставленных ещё Стратегией национальной безопасности 2002 и касающейся прежде всего борьбы с распространением ядерного оружия.

3. На первый взгляд текст новой Стратегии национальной безопасности от марта 2006 года не многим отличается от редакции 2002, поскольку содержит в себе краткий обзор её основных положений.   Последний документ также утверждает необходимость «предотвращать попадание наиболее  опасного в мире  оружия в руки наиболее опасных в мире людей».   

Однако, СНБ — 2006, на наш взгляд  является значительно более осторожной – и если распространение ядерного оружия  остается проблемой номер один, пути к ее решению стали значительно более умеренными.  То есть, Документ отмечает необходимость «сдерживать, предотвращать, предупреждать попадание материалов (двойного использования)  из стран, которые владеют ими, к  «государствам-изгоям» или  террористам».  Однако сейчас СНБ делает ударение на дипломатических и юридических средствах решения проблемы.  Довольно конструктивными выглядят предложения относительно реформирования ДНЯО,  ст.4 которого даёт возможность любому государству «разрабатывать военные  технологии под предлогом гражданской   ядерной программы».    Идея представляется довольно привлекательной, ведь современный кризис вокруг Ирана  в существенной степени возник  потому, что Исламская Республика настаивает на сооружении завода по производстве тяжелой воды, а также реактора на тяжелом водороде,  —  сегодня эти технологии уже не используются в мирной атомной энергетике, но вполне пригодны для создания ядерного оружия.

В то же время, стоит отметить, что  современные предложения Вашингтона  сейчас выглядят не как своевременные реформы, предложенные одним из лидеров режима нераспространения, а скорее, является попыткой Белого дома устроить  последствия того массированного противодействия, которое повлекла в мире «доктрина Буша» и  связана с ней  военная операция против Ирака.

Таким образом, резюмируя проблему, можно сделать следующие выводы.

Военная операция США в Ираке стала событием, фундаментальным  в своём роде с точки зрения  трансформации некоторых элементов внешней политики США. Не взирая на то, что данная трансформация является следствием практической невозможности решения «иракской проблемы» исходя из прежних ориентиров американской политики, следствием её являются изменения глобального характера.  Прежде всего, это постепенное  осознание невозможности коренного реформирования Ирака извне, минуя позиции ближневосточных государств, что, таким образом, отодвигает идею создания «большого Ближнего Востока» на неопределённые сроки, уступая  место идее практического вовлечения  региональных акторов в строительство современной системы безопасности. 

Одним из основных достижений этого процесса стало постепенное возобновление возможностей прямого диалога между Вашингтоном и Тегераном, события беспрецедентного за последние четверть века.  Провал тактики «двойного сдерживания» подтолкнул Белый Дом к эволюции своей тактики. От многочисленных угроз применения военной силы,  экономического эмбарго и пропагандистской войны —  США пришли к  решению сесть за стол переговоров с Тегераном  в рамках обсуждения основных проблем безопасности в регионе.  И  «иракский кризис» и проблема ядерной программы ИРИ  обнаруживают тенденцию к разрешению исключительно мирным дипломатическим путём, в то время как попытка перевести их в плоскость военного вмешательства грозят лишь спровоцировать эскалацию конфликта.

Нынешние изменения американской внешнеполитической линии нашли своё некоторое отражение   в тексте новой Стратегии национальной безопасности за 2006 год, которая хоть и сохраняет прежние идеи «контрраспространения», однако на первый план выводит необходимость дипломатического урегулирования таких глобальных вызовов, как распространение ядерного оружия, а также юридического реформирования  нормативно-правовой базы современной  системы международной безопасности.

 

 

Ряд важнейших целей, которые ставила перед собой админист­рация Джорджа Буша, начиная 20 марта 2003 года военную кам­панию против режима Саддама Хусейна, был достигнут: военная машина Ирака разгромлена, большая часть руководителей взята в плен или уничтожена, созданы определенные предпосылки для восстановления государственности. В начальный период оккупа­ции в стране действовали военная администрация и Временный управляющий совет Ирака (ВУСИ), в который вошли 25 предста­вителей этнических, политических и религиозных кругов. В мар­те 2004 года был подписан проект временной конституции. 28 июня того же года глава оккупационной администрации Пол Бремер передал новым властям пакет документов, официально за­крепивших переход управления государством в руки иракцев. Были созданы министерства и ведомства, в том числе и силовые структуры, обязанные заниматься налаживанием мирной жизни в стране. Согласно принятым решениям временное иракское правительство во главе с Айядом Алауи, назначенное в начале июня 2004 года, а также президент Гази аль-Явар исполняли свои функции до всеобщих выборов 30 января 2005 года. Это мероприятие было призвано обеспечить формирование леги­тимного правительства, главной задачей которого стало бы вос­становление экономики и стабильности в Ираке.

Несмотря на обстановку насилия, выборы в Нацио­нальную ассамблею (парла­мент) Ирака были проведены. Для обеспечения безопасности их проведения еще в ноябре 2004 го­да США приступили к наращиванию своего воинского контингента в этой стране. Были предприняты беспрецедентные меры безопас­ности, однако без жертв не обош­лось. Выборы, естественно, небы­ли ни честными, ни свободными, потому что проходили в условиях иностранной военной оккупации и ожесточенной борьбы различных группировок против американского присутствия, а также между собой. По официальным данным, в них прияли участие 58 проц. населе­ния, другие источники называют значительно меньшую цифру — не более 35 проц. общего числа из­бирателей. По итогам выборов шиитский «Объединенный ирак­ский альянс» одержал победу, по­лучив 140 из 275 имеющихся мест в новом парламенте страны. На второе место вышел «Альянс Кур­дистана» — основной соперник шиитского движения, которому досталось 75 мест, на третье — партия «Иракский список», воз­главляемая премьер-министром Айядом Алауи, на чью долю пришлось всего 40 мест, несмотря на активную поддержку со стороны США и их союзников. Таким обра­зом, большинство мест в Нацио­нальной ассамблее Ирака доста­лось шиитам и курдам.

Выборы прошли с многочис­ленными нарушениями: часть бюллетеней признана недейст­вительной, а подлинность мно­гих из них вызвала сомнения; международные наблюдатели отсутствовали. Тем не менее ре­зультаты голосования в Ираке, как и в Афганистане 9 октября прошлого года, признаны леги­тимными. Независимо от отно­шения к этим выборам, они обозначили новую точку отсчета развития страны. Их последст­вия могут по-разному сказаться на формировании обстановки в самом Ираке и вокруг него. Со­гласно одной точке зрения выбо­ры были необходимы в сложив­шейся в стране ситуации. Нес­мотря на все противоречия пос­ледней, они положили начало процессу стабилизации в Ираке. По другим взглядам, проведен­ное голосование способно еще более углубить раскол в общест­ве, который с особой силой про­явился после оккупации страны Соединенными Штатами.

События, происшедшие во время выборов и после их проведения, свидетельству­ют о том, что Ирак продолжает жить в обстановке насилия. Выбо­ры не смогли остановить борьбу различного рода группировок против присутствия на террито­рии государства войск США и их союзников. Вооруженные акции не только не прекратились, а ста­ли еще более дерзкими, несмотря на антитеррористические опера­ции спецназа и другие меры безопасности. Основными объектами огневого воздействия помимо войск коалиции все чаще становят­ся элементы инфраструктуры круп­ных городов, прежде всего Багдада, центры нефтяной и газовой промыш­ленности, снабжающие иракскую столицу, полицейские участки, воен­нослужащие новой иракской армии.

Хотя Соединенные Штаты одер­жали над Ираком военную победу они все еще далеки от обеспече­ния мира в этой арабской стране. Поэтому, взглянув на сложившую­ся ситуацию несколько шире, не ограничиваясь только констата­цией факта неоспоримого преи­мущества ВС США перед отряда­ми сопротивления, которые рас­полагают главным образом взрывчаткой и стрелковым оружием, следует признать, что военная мощь является необходимым, но в то же время недостаточным усло­вием, способным в современных условиях обеспечить достижение политических целей войны.

Резкое усиление антиамери­канских и в целом антизападных настроений в Ираке вполне зако­номерно. Президент Гази аль-Явар в интервью общеарабской газете «Аш-Шарк аль-Аусат» 13 декабря прошлого года отмечал, что иракцы, крайне уставшие от тягот международной экономи­ческой блокады, введенной 1991 году, и двухлетней ино­странной оккупации, считают происходящие ныне в стране со­бытия «оскорблением и унижени­ем иракского народа».

Такое восприятие действитель­ности толкает многих иракцев в ряды сопротивления и ведет к то­му, что чуть ли не каждый день уничтожаются американские сол­даты и военнослужащие других армий. Вместе с тем постепенно наблюдается интернационализа­ция конфликта со стороны исламского мира. Иракское руководст­во и американское командование неоднократно заявляли, что рас­полагают информацией о связи ряда стран с кровопролитными столкновениями в Ираке, после­довавшими после свержения ре­жима Саддама Хусейна. По неко­торым данным, на иракской тер­ритории может находиться не­сколько тысяч иностранных бое­виков из многих государств.

Повстанческое движение, по-видимому, вряд ли ставит своей целью достижение быстрой и пол­ной победы над противником, по­скольку военные возможности не­соизмеримы. Скорее всего реаль­ными задачами антиамериканско­го сопротивления могут быть по­степенное психологическое исто­щение оккупационных сил, а так­же дискредитация политики Вашингтона, который, прикрываясь знаменем антитеррористической борьбы, на самом деле ведет вой­ну за установление своей гегемо­нии в стратегически важных рай­онах земного шара. Затягивание военного противоборства способ­но привести к повторению сома­лийского сценария, при котором США из-за масштабности жертв и давления общественного мнения были вынуждены покинуть страну.

Разумеется, подобная перспек­тива не может устроить Вашинг­тон. Согласиться на сомалийский вариант, значит потерять многое: огромный нефтеносный регион, контроль над стратегическими коммуникациями, а приобрести еще более враждебный и объеди­няющийся мусульманский мир. По этой причине американское руководство намерено оставаться в Ираке до тех пор, пока там не «восторжествуют свобода и спра­ведливость». Разумеется, при та­кой постановке вопроса даже при­близительную дату вывода амери­канских войск из страны назвать крайне трудно.

Вполне возможно, что ожес­точенное противоборство в Ираке, как и в некоторых других регионах мира, представ­ляет собой своего рода национально-освободительную борьбу, которая на этот раз в основном окрашена в зеленый цвет. Эта борьба против нищеты, пороков глобализации, за то, чтобы не только попытаться сохранить свою самобытность, но в некото­рых случаях и распространить свои идеалы и ценности на другие регионы. Демократизация боль­шого Ближнего Востока, провозглашенная США, как и любая дру­гая попытка изменить естествен­ный ход исторического процесса, неизбежно будет встречать про­тиводействие со стороны тех, ко­го хотят «осчастливить». В этой борьбе террористические мето­ды, к сожалению, являются весь­ма распространенными.

По мнению президента Паки­стана Первеза Мушаррафа, пер­вопричиной всплеска исламского экстремизма и терроризма явля­ется неурегулированность пале­стино-израильского конфликта. По его словам, «вся террористи­ческая и радикальная деятель­ность в сегодняшнем мире была порождена палестинской пробле­мой». В настоящее время сложи­лись предпосылки для того, чтобы «первопричина» исламского тер­роризма и экстремизма перемес­тилась из Палестины в Ирак. В случае же продолжения политики Вашингтона, направленной на смену правящих режимов в стра­нах региона, которым по понят­ным причинам до демократии в ее западном понимании крайне да­леко, террористическая актив­ность исламистов получит допол­нительный импульс.

Согласно некоторым оценкам операции Пентагона в Афганиста­не и особенно в Ираке уже усилили деятельность террористических организаций. Директор ЦРУ Пор­тер Госс на заседании комитета по разведке сената США вынужден был признать, что «конфликт в Ираке… начинает приобретать все большую значимость для экстре­мистов. Боевики, прошедшие че­рез Ирак, получили опыт в том, что касается терроризма в городских условиях. Они являются потенциа­лом для строительства междуна­родных террористических ячеек». Сохранение в течение дли­тельного времени в Ираке сложной обстановки вызва­но не только усилением противо­стояния между войсками коали­ции во главе с США и партизана­ми. Развязав войну против Ирака, Вашингтон открыл ящик Пандоры, чем усилил самые разные взаимосвязанные конфликты, в том чис­ле этнические и религиозные.

Различного рода межобщинные противоречия после проведенного голосования не только не ослабли, но в некоторых случаях даже воз­росли. В частности, это проявилось в том, что высшее суннитское духо­венство объявило выборы незакон­ными. Сунниты, бойкотировав вы­боры по просьбе своих духовных лидеров, требующих вывода ино­странных войск с территории Ира­ка, фактически встали в оппозицию по отношению к новой власти. Вме­сте с тем в преддверии выборов в Ираке появились группировки, со­вершающие террористические акты не только в отношении оккупа­ционных сил, но также против шии­тов и курдов. Об остроте междо­усобной борьбы могут свидетель­ствовать взрывы, осуществленные противниками шиитов. Наиболее крупными акциями такого рода были взрыв бомбы, совершенный у штаб-квартиры ведущей шиитской партии страны 27 декабря прошло­го года в Багдаде, а также серия взрывов, произведенных возле багдадских мечетей 18 февраля 2005 года, т.е. накануне священного для шиитов праздника Ашура.

Возможно, что суннитский ра­дикализм будет нарастать, пред­ставляя собой своего рода реак­цию на победу шиитов, а также ре­ализацию договоренностей, кото­рые были заключены между США и сотрудничавшими с ними ирак­скими группировками. В немалой степени это также связано с тем, что в настоящее время наблюда­ется суннитское возрождение с сильным ваххабитским уклоном, которое имеет значительную ан­тишиитскую составляющую.

С другой стороны, в рядах са­мих шиитов развернулась жест­кая борьба за руководящие посты в правительстве, которая ставит под сомнение способность их ко­алиции проводить общую полити­ческую линию и несет опасность раскола «Объединенного ирак­ского альянса». Кроме того, в стране углубились противоречия между арабами и курдами, а так­же мусульманами и христианами. На протяжении последних 10-15 лет наметилась стойкая тенден­ция сокращения численности христиан в Ираке, которая осо­бенно усилилась в последние го­ды. Что же касается курдов, то они в результате выборов получи­ли шанс соединить на севере Ирака ресурсы 30-миллионного курдского народа, в том числе ди­аспор Турции, Ирана, Сирии и стран Южного Кавказа, что угро­жает сохранению территориаль­ной целостности страны.

Если стабилизировать ситуа­цию не удастся, Ирак будет перманентным очагом на­пряженности для обширного ре­гиона, который трудно охватить определенным географическим понятием. Вместе с тем одним из результатов американской поли­тики в Ираке и проведенных там выборов может стать усиление Ирана, который оказывал замет­ное влияние на иракских шиитов, теперь получивших власть. Поэто­му причины активизации анти­иранской кампании со стороны Вашингтона следует искать не столько в так называемом ядер­ном досье Тегерана, сколько в том, что военная акция США в Ираке способствовала значитель­ному укреплению как внутренних,  так и внешних позиций Ирана, особенно в соседнем государст­ве, с которым в течение многих лет он находился в натянутых от­ношениях.

Однако если, несмотря на все противоречия, сотрудничество иракских шиитов с США зайдет достаточно далеко, это скажется на внутриполитической обстанов­ке в Иране: консервативные рели­гиозные силы будут испытывать нарастающее давление со сторо­ны оппозиции, которая стремится к демократизации различных сто­рон общественной жизни. У Вашингтона появится возможность вернуть Тегеран в орбиту своего влияния. Если удастся решить эту задачу, следующим объектом экс­пансионистской политики США, возможно, будут другие государст­ва, также замеченные в недостатке демократии и при этом обладаю­щие стратегическими ресурсами.

Политика США в отношении Ира­ка и соседних стран находится в прямой связи с переизбранием на второй срок Джорджа Буша. Итоги выборов 2 ноября 2004 года в США могут свидетельствовать о том, что президент получил карт-бланш не только на сохранение американско­го присутствия в Ираке, но также на продолжение интервенционист­ской политики в целом. К этому не­обходимо добавить еще одно обстоятельство, о котором от­кровенно пишет 3. Бжезинский: «У наиболее консервативных элементов политического истеблиш­мента Америки, прежде всего у тех, чьи симпатии явно принадлежат олицетворяемой «Ликудом» части израильского политического спект­ра, появилось искушение осущест­вить идею абсолютно нового порядка на Ближнем Востоке, который, как предполагается, Соединенные Шта­ты навяжут региону, мотивируя это необходимостью ответить на новые вызовы терроризма и распростране­ние ОМП. Стремление воплотить эту мысленную конструкцию в жизнь уже привело к насильственному свержению диктатуры Садда­ма Хусейна в Ираке и предвещает возможные дальнейшие акции про­тив баасовского режима в Сирии, либо теократии в Иране».

Таким образом, для соседей Ирака наступает момент истины. Все более остро встает вопрос: какова роль американских воору­женных сил в регионе, которые по­ка заняты обеспечением безопас­ности и наведением порядка в Ираке, а в дальнейшем могут быть привлечены для решения новых геополитических задач?

В этой связи представляется весьма актуальным замечание профессора Школы перспективных международных исследова­ний имени Ницше при Университе­те Джона Хопкинса Ф. Фукуямы: «Война в Ираке… убедила значи­тельную часть мира, что не ислам­ский терроризм, а сама Америка является величайшей угрозой для глобальной безопасности».

Ситуация в Ираке и в сосед­них странах имеет еще один аспект: она непосредственно затрагивает интересы России. Так, по мнению председателя комитета по делам СНГ Государственной ду­мы Федерального собрания РФ А.А. Кокошина, существует прямая связь между интервенцией США и Англии в Ираке и всплеском терро­ристической активности в России. Он считает, что война в Ираке при­вела к росту антихристианских на­строений, в частности выразилась в увеличении количества желаю­щих совершить теракты в России и их профинансировать.

Ситуация вокруг Ирака наглядно показала, что европейские союзни­ки США, прежде всего Франция и ФРГ, не намерены всерьез ссо­риться с Вашингтоном по поводу проводимой им политики. Перво­начальное неодобрение интервен­ционистских действий США не при­вело к попытке каким-то образом осуществить корректировку этого курса. Более того, правительство ФРГ выступило с заявлением, что не исключает возможности отправ­ки воинского контингента в Ирак, если там ухудшится ситуация. Немецкие солдаты могут появиться в Ираке по просьбе законно избран­ного правительства этой страны, при поддержке ООН и международ­ного сообщества. Министр ино­странных дел Франции Мишель Барнье призвал положить конец очернению Франции и преодолеть франко-американские разногла­сия, порожденные войной в Ираке. Он уточнил, что Франция не станет направлять войска в Ирак, но помо­жет в подготовке иракских сил безопасности, урегулировании проб­лемы иракской внешней задолжен­ности. В результате переговоров, проведенных в ходе визитов прези­дента Джорджа Буша в Бельгию и госсекретаря США Кондолизы Райе во Францию и ФРГ, были оконча­тельно сняты все трения, сущест­вовавшие между США и их евро­пейскими союзниками. В итоге российско-франко-германская ко­алиция, которая могла бы способ­ствовать тому, чтобы мир посте­пенно становился многополярным, не состоялась.

В этом же контексте следует рассматривать    проблему иракской и российской за­долженности.  Россия, согласившись под влиянием членов Парижского клуба списать более 90 проц. из почти 10 млрд. долла­ров долга Ирака перед нашей страной, понесла материальный ущерб. Кроме того, она лишилась возможности в будущем оказы­вать заметное влияние на политическую и экономическую ситуа­цию в этой стране. Наконец, тот факт, что Россия в рамках Париж­ского клуба, с одной стороны, уча­ствует в списании долгов, а с дру­гой — сама лишена возможности выступать в роли страны, с кото­рой эти долги списывают, может свидетельствовать о стремлении Запада замедлить укрепление ее экономических и политических позиций.

Итак, ситуация в Ираке затраги­вает судьбы народов многих госу­дарств. Последствиями войны в этой стране становятся масштаб­ные деструктивные процессы: подъем террористической актив­ности; рост исламского фундаментализма; сползание к столкно­вению цивилизаций; дестабили­зация обстановки на Ближнем и Среднем Востоке и в других реги­онах. Вместе с тем политика Ва­шингтона в отношении Ирака, Ирана, а также Сирии свидетель­ствует о том, что США намерены и в дальнейшем проводить курс, на­правленный на смену неугодных режимов. Как справедливо отме­чал генерал Уэсли К. Кларк, «идея американской империи является ошибкой. Она не приведет к успе­ху в Ираке и поставит под угрозу то, что Америка уже имеет». Од­нако этот вывод пока не услышан нынешней американской админи­страцией.

Бжезинский 3. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство. М.: Международные отношения, 2004. С. 89.

Кларк Уэсли К. Как победить в сов­ременной войне. М.: Альпина Бизнес Букс, 2004. С.193.

Романченко Ю.Г. О тенденциях развития ситуации в Ираке и вокруг него // Военно-исторический журнал. – 2005. — № 6. – С. 40-42.