Карл Ясперс (1883-1969) — один из крупнейших запад­ных мыслителей. В его учении экзистенциальная аналити­ка человеческого бытия и бытия вообще получает наиболее последовательное и ярко выраженное воплощение. Вместе с тем учение Ясперса разрабатывалось как философия лич­ности в противовес безличностному философствованию о вещах и предметном мире. «В моей философии, — писал он, речь идет о философствовании как функции самой па­шей действительности, о мыслительных образованиях, кото­рые, имея своим источником личную жизнь, адресуются к отдельным людям. Безличностный образ объективирован­ных философских мыслительных форм находит свое подтверждение в экзистенции человеческой личности».

Антропологически-личностная природа философии К. Ясперса обнаруживает себя в трактовке всех основных тем его учения, идет ли речь о предмете философии, о мире, о «всеобъемлющем» как самом бытии или о челове­ке. В полемике с позитивистским отождествлением фи­лософии и научного исследования Ясперс стремится оп­ределить специфику философии, ее самостоятельность и независимость как формы духовной деятельности, утвер­дить особый — исключительно философский подход к познанию и истолкованию бытия, выходящий за рамки пауки. В этой связи свою задачу он видит не в определе­нии общих законов фактического существования мира, а в раскрытии и описании человеческих форм конституирования мира, тех человеческих принципов, которым дол­жна быть, в конечном счете, подчинена научно-теорети­ческая и нравственно-практическая деятельность чело­века.

Экзистенциалистская философия К. Ясперса явилась своеобразной идейной реакцией на все углубляющийся процесс дегуманизации общественных и личностных от­ношений в условиях современного индустриально разви­того общества, протестом против отчужденных форм бы­тия человека, поглощения его анонимными структурами общественной жизни. Критикуя современное положение человека в обществе, его безликое существование среди сплотившихся в массу людей, Ясперс выступает в защиту отдельного индивида, судьба которого оказалась в серьез­ной опасности. Человек стал простым колесиком в огром­ной машине современного государства, утратил свою суб­станцию, свою самостоятельность, оказался во власти чуж­дых, неподлинных форм существования. Задачу филосо­фии Ясперс видит в том, чтобы указать человеку путь к преодолению этого состояния, к обретению подлинно че­ловеческой экзистенции. С этой целью в своей филосо­фии он предпринимает попытку раскрыть ту совокупность человеческих возможностей, которые могут стать средством к самоосмыслению и самопостижению человека, условием »          для свободного принятия решений.

Философия Ясперса строится не на обобщении эмпи­рически установленных фактов и правил; она является своеобразным проектом духовных возможностей челове­ка, показывающим ему, как в зеркале, чем он может быть, чего может достичь, к чему может прийти. Знание, несо­мое философией, необходимо каждому человеку, но, в от­личие от научного, оно не имеет принудительного харак­тера. Философия, говорит Ясперс, — это некая убежден­ность человека, отвечающая его существу. Если научное знание имеет дело с отдельными предметами, то филосо­фия — с «бытием в целом, относящимся к человеку как человеку»; ее истина является истиной особого рода: если она вспыхивает в душе человека — то захватывает сильнее и проникает глубже, чем любое научное знание.

К. Ясперс подчеркивает открытый и незавершенный характер философии, сущность которой состоит не в ов­ладении истиной, а в постоянном искании ее. Она не дол­жна принимать догматическую форму окончательного, раз и навсегда жестко зафиксированного знания. Философствовать — значит быть постоянно в пути. Это пребыва­ние в пути — судьба философии, да и самого человека в его жизненном времени. Она, по мнению Ясперса, таит в себе возможность глубокого удовлетворения при дости­жении «высоких мгновений совершенства», когда челове­ку открывается само бытие. Речь идет не о бытии мира вещей и предметов, а о первоосновах всего сущего, кото­рые обозначаются Ясперсом понятиями «всеобъемлющее», «Бог», «подлинная экзистенция» и символическим выражением которых служат явления реальной действитель­ности. Вопросы о том, что есть философия, подлинное бы­тие, человек, у Ясперса сливаются как бы в один общий вопрос; именно поэтому, говоря о призвании философии и человека, он неизбежно обращается к проблеме бытия, самораскрытия этого бытия в философском познании.

Итак, философия предстает перед нами в виде особой формы духовной деятельности — как поиск человеком истины, свободный от каких-либо целей, от соображений пользы, не пасующий перед возможным поражением. «Философия не может ни бороться, ни доказывать свою правоту, а способна лишь отдавать себя людям. Она не сопротивляется, когда ее отвергают, не торжествует, когда получает отклик. Она живет тем духовным порывом, который, достигнув основ человечества, может соединить всех со всеми». В этой характеристике философии уже просматривается понимание Ясперсом природы самого чело­века, утверждаются существенные принципы человеческой жизнедеятельности, подчеркивающие антропо-персоналистскую природу всего его философствования.

Побудительные мотивы философствования, по мнению Ясперса, находятся в самом человеке. К ним он относит удивление, сомнение, осознание своей затерянности в мире и стремление к коммуникации.

В основе познания лежит удивление. Познание суще­го неизбежно приводит к сомнению, с помощью которого осуществляется критическое испытание достоверности познанного. Радикальное сомнение служит методическим средством подлинного философствования. Однако, соглас­но Ясперсу, сомнение сомнению рознь. Одно дело, когда сомнение используется для ориентации в мире вещей, дру­гое — когда оно становится средством прояснения чело­веком его жизненной ситуации, средством осознания им своей самости. Ясперс осуществляет глубинный критичес­кий анализ жизненной ситуации человека, погружая его в состояние потрясенности и потерянности, в котором толь­ко, по его мнению, и возможно осознание им своей сущ­ности.

В согласии со стоиком Эпиктетом, важным первоистоком, побудительным импульсом к философствованию Яс­перс считает обнаружение человеком собственной слабос­ти и бессилия. Все, что не находится в человеческой влас­ти и являет собой объективную необходимость, Ясперс предлагает рассматривать как нечто безразличное по от­ношению к человеку, и напротив, все, что принадлежит ему, а именно способ и содержание его представлений, необхо­димо, по его мнению, привести к определенной ясности посредством мышления.

Критически анализируя жизненное положения чело­века, Ясперс обращает внимание не на временные и из­менчивые факторы и обстоятельства, которые могут быть изменены усилиями и самого человека, а на тс жизненные ситуации, которые остаются неизменными в своем существе, даже если их наличие и действие сокрыты завесой повседневности. Ими являются смерть, страдание, борьба, предоставленность человека воле случая, неизбывная виновность. Их Ясперс называет основными ситуациями нашего существования, или пограничными ситуациями. Наряду с удивлением и сомнением именно осознание этих пограничных ситуаций провозглашается наиболее глубо­ким первоисточником философии. В обыденной жизни человек, погруженный в повседневные нужды и заботы, либо забывает о них, либо сознательно от них отвлекается, как если бы они вовсе не существовали. Беспечное отно­шение к этим важнейшим факторам имеет своим след­ствием то, что он воспринимает конкретную реальность мира как само бытие: удовлетворяясь благополучным те­чением своих дел, человек оказывается во власти бездум­ного доверия к действительности и не осознает подлин­ной природы бытия. От неизбежных в жизни опасностей и крушений человек ищет убежища в достижениях науки и техники, стремясь утвердить свое господство над приро­дой, будучи уверен в поддержке со стороны общества. Однако всякое жизненное обеспечение и надежность, обретаемые на этих путях, не устраняют постоянной угрозы человеческому существованию, ибо они представляют лишь некую частность в общих рамках тотальной ненадежнос­ти. Конечно, в обществе предпринимается немало усилий, чтобы ограничить разрушительные последствия различ­ных бедствий; саму «бесконечную борьбу всех против всех», чтобы укрепить солидарность людей, обеспечить справед­ливость и свободу. Но эти усилия всегда завершались весьма скромными и частными достижениями, далекими от сколько-нибудь удовлетворительного решения челове­ческих проблем. Ни государство, ни церковь, ни общество, говорит Ясперс, не способны обеспечивать человеку абсо­лютной защиты и надежности. Представления о такой на­дежности суть лишь обманчивые впечатления, навеянные условным благополучием недолгих спокойных времен. Всеобщей ненадежности мира, по мнению Ясперса, не мо­гут противостоять и такие очевидные и безусловные по­нятия, как родина и отчий дом, родители и предки, братья, сестры и друзья, супруг или супруга. Не спасает человека и его культурное и духовное достояние, полученное от прошлого или обретенное в настоящем. Все это не дает надежного убежища, ибо все это — продукт человеческих усилий, ценность и достоверность которых могут быть поставлены под сомнение. Бог не подтвердил их истинно­сти своим присутствием, и эта ненадежность человеческо­го существования указывает на то, что человек не должен удовлетворяться найденным, что ему надлежит обратить свой взор на нечто другое, на то, что не от мира сего.

Таким образом, «пограничные ситуации»: смерть, слу­чай, вина, ненадежность мира, согласно Ясперсу, указыва­ют человеку на поражение и ставят тем самым вопрос о том, что же ему делать перед лицом этого абсолютного крушения, которое неизбежно. Совет стоиков замкнуться в свободном и независимом мышлении представляется Ясперсу неудовлетворительным, поскольку здесь не учи­тывается подчиненность мышления тому, что ему дано. Стоик оставляет человека безутешным, поскольку мыш­ление само по себе лишено содержания и исключает вся­кую попытку спонтанного внутреннего преодоления, вся­кую самоотверженность в любви, всякую надежду на ожи­дание чего-то возможного. Иначе говоря, человек ищет спасения. Что же предлагает для этого философия? Фи­лософия, по мнению Яспера, не может претендовать, да и не претендует на роль религии, дарующей спасение, и в то же время служит средством преодоления мира, являясь своеобразным аналогом спасения.

Философское учение К. Ясперса продолжает и разви­вает некоторые основоположения «философии жизни» и феноменологии, но оно сложилось, вместе с тем, и под зна­чительным влиянием Кьерксгора, Канта и Макса Вебера. Вслед за Кьеркегором Ясперс видит смысл подлинного философствования в целеустремленном «кружении» вок­руг проблем экзистенции и трансценденции. У М. Вебера он перенимает позицию «критического, беспристрастно­го» и «свободного от ценностей» подхода к научным ис­следованиям. Ясперс соединяет в своем учении несовмес­тимые элементы — кьеркегоровский принцип экзистенции, его требование «выбирай себя самого с абсолютной ответ­ственностью перед Богом» и лозунг М. Вебера «воз­держивайся и своем учении от всякого рода ценностных суждений и от всяких решений, которые ты хотел бы навя­зать другим». Опираясь на эти положения С. Кьерксгора  и М. Вебера, Ясперс создает свою методическую филосо­фию, с помощью которой он, не принимая никакого окон­чательного решения, надеется сохранить себя открытым для всех возможностей, включая абсолютное «да» иррациональной веры и абсолютное «нет» нигилизма.

В изучении человеческих возможностей Ясперс видит предварительное условие изучения действительности. Сле­дуя за Кантом, его критикой чистого разума, возможнос­тей и границ нашей умственной способности, Ясперс исследует возможности и границы человеческой экзистен­ции. Кантовские вопросы: «Что я могу знать?», «Что я должен знать?», «На что я могу надеяться?», «Что есть человек?» под влиянием Кьеркегора Ясперс формулиру­ет иначе: «Что есть наука?», «Как возможна коммуника­ция?», «Что есть истина?», «Что есть человек?», «Что есть трансценденция? »

Согласно Канту, чувственность предоставляет мыш­лению материал, рассудок — категории, а разум — идеи. Идеи указывают на сверхчувственный и надрассудочный мир безграничного и абсолютного. В нем человек нахо­дит истоки и побудительные силы своей деятельности. Идеи вносят беспокойство и движение в человеческую жизнь, свидетельствуя о проблематичности и относительности всяких решений и заключений, не оставляя места для филистерской самоуспокоенности, толкая на постоянное преодоление границ достигнутого. Отсюда подлинная сила философии, которая, по Ясперсу, не в знании, а в фило­софской вере. Только с ее помощью мы можем постичь метафизическое, то, что лежит по ту сторону познаваемо­го. В философии Ясперс по-своему, на новом этапе, осуществляет кантовское ограничение знания, чтобы освобо­дить место вере. И если Кьеркегор разрушает знание, чтобы утвердить значение иррациональной религиозной веры, то Ясперс строго очерчивает и ограничивает компетенцию науки для того, чтобы подчеркнуть определяющее значе­ние философской веры.

Ставя проблему бытия, философия Ясперса ищет ее решение в субъекте как личности, в конкретной экзистен­ции. Именно из экзистенции открывается новое видение бытия, выводится подлинное бытие, смысл всего сущего.

Ясперс различает три пути, на которых мы сталкиваемся с бытием: через мир, экзистенцию и трансценденцию. С бытием мы соприкасаемся прежде всего через посредство множества предметов и явлений этого мира, которые ис­следуются конкретными науками. Научное мышление ориентируется исключительно на мир вещей, однако оно ничего не говорит о том бытии, к которому обращается философия. Безусловно, человек некоторыми сторонами своего бытия соприкасается с миром вещей, а потому так­же подлежит научному рассмотрению. Конкретные науки — естественные и общественные — хотя и несут опреде­ленные знания о различных сторонах человеческого бы­тия, тем не менее не охватывают его в целостности, иначе говоря, не постигают его действительной сути. О том, насколько человек причастен к этой мировой сфере, можно судить по трем формам его существа. Человек выступает в трех формах — бытия, сознания вообще и духа. Как бытие он природное существо, телом и душой включенное во всеобщую взаимосвязь данного. В форме сознания во­обще человек представляет собой центр конститутивной активности, созидающей все предметное, общезначимое, за­кономерное. И, наконец, в качестве духовного существа, он связан с идеями, то есть со всем тем, что превосходит чисто категориальное мышление и выступает в виде нор­мы и идеалов, направляющих человеческую деятельность. На путях анализа сферы мира с помощью научных мето­дов, по мнению Ясперса, невозможно понять человека, по­скольку наука, в конечном счете, связанна лишь с отдель­ными, частичными аспектами человеческого существа. Человек оказывается расчлененным на отдельные струк­турные единицы, не поддающиеся подлинному синтезу. Поэтому нужен выход в другие сферы.

Подлинная сущность человека обнаруживает себя лишь в экзистенции. А в качестве экзистенции человек не может определяться с позиций всеобщего, напротив, он должен быть объяснен из самого себя, из его однократной специфической исторической ситуации. Как возможная экзистенция человек находится по ту сторону своего оп­редмечивания в объективных науках. В своей свободе, единственности и невыразимости экзистенция, строго говоря, вообще не может быть детерминирована. Всякое онтологическое закрепление понятия экзистенции отвер­гается Ясперсом, ибо это порождает опасность ее овеще­ствления. В точном смысле экзистенция — это не то, о чем можно было бы сказать, что оно есть, напротив, она означает то, что может и должно быть. Поэтому проясне­ние экзистенции не направлено на выявление ее как объек­та, который можно было бы подвергнуть изучению. Экзи­стенция не подчинена никакой всеобщей сущности, ни ка­ким законам и правилам, она есть исторически однократ­ное бытие, которое в своей свободе является первонача­лом своего собственного «Я», а потому и не может быть никогда познана с помощью всеобщих понятий.

Подлинная ценность человека заключается не в том, что он принадлежит определенному роду или идеальному типу, а в его исторической исключительности и незамени­мости. Этот экзистенциальный характер человека с осо­бой силой раскрывается в так называемых пограничных ситуациях. Человек всегда пребывает в какой-либо конк­ретной ситуации, однако существуют ситуации особого рода, которые Ясперс, как мы уже говорили, называет погранич­ными и столкновения с которыми отрезвляют нас, про­буждают к пониманию своей экзистенции, своего подлин­ного призвания, позволяют нам хотя бы на время освобо­диться от отвлекающей нас от нас самих шумной и быст­ротечной суеты будней. Лучшим, и предпочтительным, путем, ведущим к экзистенции, является «экзистенциаль­ная коммуникация». Человек не может и не должен пребывать в абсолютном одиночестве. Он жив только своей связью с другим человеком, но связью не обычной, а экзи­стенциальной, то есть когда другой человек воспринима­ется не в качестве объекта, а как некая экзистенциальная самость.

Уже от рождения каждый из нас является частью ка­кой-либо общности — семьи, рода, церкви, государства. В этом смысле человек есть вполне заменимый атом обще­ства. В таком бытии, говорит Ясперс, я делаю то, что дела­ют все, верю в то, во что верят все, думаю так, как думают все. Подлинная самость человека остается скрытой под покровом этих чисто внешних связей бытия. В отличие от общественных коммуникаций, «экзистенциальные комму­никации» означают внутреннюю, свободно избранную связь людей, в которой они открываются друг другу как само­ценные и неповторимые личности.

Экзистенциальная коммуникация обретается челове­ком только в результате предварительного сосредоточе­ния в самом себе, осознания своих действительных уст­ремлений и желаний. Человек не может стать самим собой, обрести себя, не вступив в общение с другими. Но он также не может вступить в это экзистенциальное общение, не побывав с глазу на глаз с самим собой. Раскрытие себя другому, стремление понять другого в его внутренней жизни сопряжены с риском. Но Ясперс призывает рисковать, поскольку видит в этом единственную возможность под­линной коммуникации с другими людьми, возможность самовыражения. Экзистенциальная коммуникация пред­полагает и борьбу, но особую, «любящую борьбу», в кото­рой нет хитрости, а царит полная откровенность, когда никто по кичится своим физическим или духовным пре­восходством, но, напротив, каждый вскрывает свои собствен­ные слабости. В ней борющиеся стороны стремятся не уничтожить, а завоевать расположение друг друга.

Душой экзистенциального общения Ясперс провозг­лашает любовь. Но если любовь, «любящая борьба» яв­ляется позитивным средством обнаружения человеческой экзистенции, то пограничные ситуации служат негативны­ми средствами ее проявления. К постижению экзистен­ции пробуждает нас, например, столкновение со смертью. Здесь Ясперс отличает телесную смерть, или гибель наше­го обычного бытия, от смерти экзистенциальной, означаю­щей прекращение всех возможностей, полное ничто, кото­рого должен страшиться каждый человек. Смерть, гово­рит Ясперс, касается каждого из нас и служит погранич­ной ситуацией в той степени, в какой она открывает огра­ниченность нашего бытия, входя в нашу жизнь. Смерть воспринимается человеком как пограничная ситуация не во время собственной гибели. «Умирая, я переживаю смерть, но не познаю ее. Смерть познается тогда, когда умирает тот, с кем я связан экзистенциальной общностью. То, что уничтожается смертью, есть явление, а не само бытие».

Именно поэтому, рассуждает Ясперс, мы, несмотря на смерть, сохраняем связь с ранее умершими. Смерть оказывается пробным камнем, с помощью которого можно определить, что в жизни экзистенциально, а что нет. «То, что перед смертью остается существенным, то экзистенциально, а то, что утрачивает свою ценность, оказывается напрасным, голым бытием».

Независимо от того, какими средствами — позитив­ными или негативными — достигается экзистенциальное озарение, в любом случае оно обнаруживает трагичность человеческого бытия. Ведь после недолгих вспышек эк­зистенциального озарения, человек, по Ясперсу, вновь погружается во мрак обыденного существования, лишенно­го гарантий для реализации экзистенциальных целей. Вы­ход человека из этой трагической ситуации Ясперс видит в его связи с миром абсолютного и вечного. Оказывается, что иррациональные по своему существу экзистенциаль­ные озарения происходят в те мгновения, когда через тол­щу обыденного существования к нам из царства абсолют­ного проникает луч света. Ясперс тут же оговаривается, что царство это не имеет ничего общего с теми метафизи­ческими сферами, о которых идет речь в догматических философских системах прошлого, и что вещи, как и раз­личные явления человеческой жизни, — лишь своеобраз­ные, не поддающиеся рациональной фиксации шифры, оповещающие о потустороннем.

Ясперовское понимание экзистенции и коммуникации разрывает замкнутую кьеркегоровскую монаду человечес­кой личности и связывает ее как с другими людьми, так и с трансцендентной сферой абсолютного. Тем самым от­крывается широкая возможность для расшатывания струк­туры человеческого индивида. Но сам Ясперс ограничи­вает акт коммуникации. Чтобы спасти экзистенциальную индивидуальность человека от ее растворения в иррацио­нальной непрерывности, Ясперс все время подчеркивает необходимость и неизбежность одиночества. Тем самым он как бы прерывает непрерывность коммуникации. Этот момент экзистенциальной прерывности еще в большей степени сказывается в отношении человека к трансцен­дентной сфере.

У Ясперса рациональное знание обнаруживает свою беспомощность не только перед лицом человеческой экзи­стенции, но и в отношении к трансцендентной сфере. Только верой приходит человек в соприкосновение с трансценденцией. В природе, истории, мире искусства, поэзии и философии абсолютное раскрывается нам не непосред­ственно, а в форме шифров, то есть знаков, указывающих на трансценденцию. Ясперс категорически отрицает вся­кую понятийную метафизику. Бытие в целом не может быть познано в строгом смысле этого слова. Оно может быть лишь освещено с помощью соответствующих поня­тий. Все, что выходит за рамки подобного экзистенциаль­ного усвоения, по мнению Ясперса, составляет лишь фальсифицирующую объективацию. Всякое схватывание, по­стижение абсолютного есть лишь моментальная встреча, у которой никогда не будет продолжения. Универсальное крушение — извечная примета всякого бытия. Подобно тому как в коммуникации, идущей от человека к человеку, с помощью экзистенциальной прерывности исключается их конечное единство, точно так же невозможно действи­тельное единство отдельного человека.

Характерное для определенных концепций современ­ной философии человека отвержение всяких объектив­ных общезначимых сущностей и принципов ведет к субъек­тивистскому и релятивистскому плюрализму. И в этом смысле ясперовская идея коммуникации не составляет исключения, поскольку содержит в себе возможность ра­створения субъекта в иррациональном жизненном пото­ке. Если люди все больше и больше открываются друг другу, вступая во все более интимную коммуникацию, то это может привести к состоянию, родственному тому, ко­торое мы наблюдаем в целостной жизни, не доступной ра­циональному пониманию. Однако Ясперс пытается избе­жать этой опасности, подчеркивая прерывность всякой коммуникации. Кроме того, в философии Ясперса имеют­ся и другие положения, предохраняющие его систему от иррационалистических крайностей. Они сводятся к под­черкиванию способности экзистенции уставанавливать для себя определенные нормы и формы. Однако это самоконституирование экзистенции у Ясперса не носит окончательного и завершенного характера. Воссоздаваемая че­ловеком структура собственного бытия подвержена по­стоянным изменениям, так что отдельная личность все время оказывается перед необходимостью вновь консти­туировать саму себя. Кроме того, конституируемые субъек­том формы и нормы не обладают общезначимостью, как это характерно для всякой трансцендентальной филосо­фии, — они всегда связаны с субъектом и имеют смысл и значение только для него.

И, тем не менее, трансцендентальная мысль играет оп­ределенную роль в исходных положениях Ясперса. Во-первых, она занимает центральное положение внутри сферы под названием «мир». Но сфера эта находится на окраи­не подлинного бытия человека. Во-вторых, и это особенно ощущается во втором периоде творчества Ясперса, рядом с экзистенцией все более выдвигается на передний план разум. Экзистенция и разум, согласно Ясперсу, связаны друг с другом. Экзистенция проясняется только разумом, а разум обретает свою содержательность только в экзис­тенции. Неразумная экзистенция, основанная исключитель­но на чувствах, переживаниях, грозит вылиться в слепое насилие. Так же и разуму, лишенному экзистенциальности, угрожает опасность превратиться в интеллектуальное всеобщее и утратить характер всякой жизненности, исто­ричности, индивидуальности. Поэтому обе стороны долж­ны быть всегда вместе, они составляют два великих полю­са нашего бытия. Создается впечатление, что в разуме Ясперс утверждает некую общезначимую форму, на кото­рую мог бы ориентироваться субъект. На деле же этот ясперовский разум не закрепляет себя в какой-либо дей­ствительной вневременной значимости, он всегда пребы­вает в движении, поскольку, как считает философ, бытие человека никогда не обретает своей завершенности и тер­пит крушение в любой своей сфере.

Центральным вопросом ясперовской философии яв­ляется вопрос о превращении неподлинного человеческо­го бытия в подлинное. И он, соответственно, связан с дру­гими вопросами: «Как во многом найти единственное?», «Что есть оно, это единственное?», «Как я убеждаюсь в том, что это и есть единственное»?

К единственному, к подлинному бытию, по мнению Ясперса, ведет «свободное парение» человека, не скован­ного обстоятельствами и не подчиняющегося законам мышления. Он должен занять соответствующую позицию по отношению к любой форме экзистенции, а не связы­вать себя с какой-либо конкретной ее возможностью. Не­обходимо возвыситься до этого парящего самобытия. Я верен бытию (подлинному бытию), говорит Ясперс, пока я нигде не укрепился, нигде не завяз. Мышление по суще­ству своему есть парение. Такое парение, по Ясперсу, дол­жно предохранять мысль от закрепления ее в определен­ной системе и закостенения в ней, а человека — от погре­бения в той или иной жизненной экзистенции. Только в состоянии парения мы остаемся хозяевами своих мыслей и своего положения, открытыми к трансценденции и к по­знанию своей собственной безусловности в мире. Короче говоря, это философское парение отвечает позиции, пред­полагающей охватить все в истории, природе и царстве возможностей, не принимая, однако, никакого окончатель­ного решения. Ясперс отвергает прямые ответы, когда речь заходит об экзистенции, коммуникации и трансцен­денции. Они не поддаются определению и могут быть прояснены лишь косвенным образом.

Человек, по Ясперсу, должен двигаться от простого, чистого бытия (в мире общественных и государственных установлений, в мире эмпирического, в мире инстинктов и естественных побуждений) к самобытию, к экзистенции. И экзистенция действительна лишь как свобода. Я есть, пока я делаю выбор. Свобода — это не произвол, но авто­номия, самозаконодательство. Однако наша учреждающая законы самость — не всеобщая воля Руссо и не универ­сальный разум Канта, а конкретный человеческий инди­вид, который своим выбором детерминирует и последующие свои акты. Человек должен сам избрать себя в согла­сии со своей совестью, которая является гласом божиим. Поэтому и выбор его никогда не абсолютен и не непогре­шим.

Мы уже отмечали, что Ясперс пытается преодолеть противопоставление субъекта объекту и вообще рассмот­рение и понимание мира как субъект-объектных отношений. С этой целью он вводит понятие всеобъемлющего. Проявляя себя в дуализме субъекта и объекта, это всеобъемлющее выступает в качестве объединяющего фактора, однако оно не может служить в качестве обычного пред­мета, оно является лишь предметом философской веры. Философская вера Ясперса свободна от догм, она пребы­вает в непрерывном движении, постоянно основывая свои истины и полагаясь на собственный опыт, выражая необ­ходимость и возможность веры вообще.

В учении К. Ясперса о человеке субъективизм и реля­тивизм принимают ярко выраженные формы. В центре его внимания — автономная, самоконституирующаяся че­ловеческая личность, постоянно имеющая возможность выходить к трансценденции. Так, с одной стороны, реши­тельно отвергаются всякие предданные формы, объектив­ные порядки и нормы, определяющие природу человека, его субстанциональность и структуру его личности, иначе говоря, открывается путь, ведущий к растворению челове­ка как свободного индивида в иррациональном потоке жизни. С другой стороны, автономная и самоконтролиру­ющаяся личность оказывается источником различных форм и норм, хотя и временного, но общезначимого харак­тера. На примере ясперовского учения видно определяю­щее для всего экзистенциального направления в филосо­фии колебание между философским иррационализмом и трансцендентализмом.