Издавна в сознании русских уголок юго-восточной Прибалти¬ки, где сейчас расположена Калининградская область, ассоцииро¬вался с агрессивными устремлениями Тевтонского ордена, затем герцогства, а впоследствии королевства Пруссии.
В то же время еще в 1517 году великий князь Московский Василий III и гроссмейстер Тевтонского ордена Альбрехт Бранденбургский заключили союзный договор, который стал основой отношений между двумя государствами на протяжении последующих двух веков. На его базе в 1656 году был подпи¬сан договор царя Алексея Михайловича и курфюрста Фридриха Вильгельма, который сыграл важную роль при заключении договора 1697 года во время пребывания в Кенигсберге царя Петра I.
В ходе Северной войны российско-прусская дипломатическая деятельность получила новое развитие. Однако в исторической литературе уделялось и уделяется мало внимания визиту Петра I в Пруссию в 1709 году и заключению там нового договора.
Это было второе посещение Петром Пруссии. Предпринятая ца¬рем поездка по Польше и Пруссии по времени пришлась на пе¬реживаемый им период триумфа в полтавском сражении. Поли¬тические круги европейских держав и Турции были больше всего поражены гибелью шведской армии. Соотношение сил в Восточ¬ной и Северной Европе кардинально изменилось в пользу России. Герцог Сен-Симон, советник Людовика XIV, писал, что 1709 год «принес полное изменение положения на севере: упадок, чтобы не сказать, уничтожение Швеции, которая так часто приводила в трепет весь север и не раз заставляла дрожать Империю и австрийский дом, и необычайное возвышение другой державы, досе¬ле известной лишь по названию и никогда не влиявшей на другие страны, за исключением своих ближайших соседей».
Решительно изменились взгляды Лейбница, который после Нарвского сражения желал дальнейшего успеха Швеции и считал возможным занятие Карлом XII Москвы и завоевание России до Амура. Теперь же Лейбниц назвал полтавскую победу достопа¬мятным в истории событием и полезным уроком для позднейших поколений. Он считал вероятным, что Петр отныне будет пользо¬ваться общим вниманием и принимать весьма деятельное участие в делах всемирной политики.
Петр в полной мере воспользовался всеми выгодами сло¬жившегося положения. Оставляя в стороне споры историков о возможности завершения Северной войны с позиции полтавской победы, например о возможности заключения мира со Швецией, остановимся на более узком вопросе — отношениях с Польшей и Пруссией. Речь Посполитая по-прежнему отличалась нестабиль¬ностью внутреннего положения. Избранного в 1697 году королем Августа II сменил ставленник Карла XII Станислав Лещинский. Но и его позиции были непрочны. Он держался на престоле толь¬ко благодаря шведским поискам.
Значительно стабильнее была ситуация в Пруссии. В самом начале XVIII века здесь произошло важное в государственно-правовом отношении событие: бранденбургский курфюрст и прус¬ский герцог Фридрих III наконец-то стал королем.
18 января 1701 года под именем Фридриха I бывший герцог был коронован в рыцарском замке Кенигсберга. Коронация сви¬детельствовала о новом подъеме значимости бранденбургско-прусского государства в «Священной империи», но в связи с про¬должавшимся нахождением так называемой «королевской Прус¬сии» (основы будущей Западной Пруссии) в руках польского ко¬роля высокий титул Фридриха I имел формулировку — «король в Пруссии».
В начавшейся Северной войне, когда Пруссия оказалась почти в буквальном смысле между молотом и наковальней, Фридрих I успешно перенял и продолжил полувековой давности политику своего отца великого курфюрста Фридриха Вильгельма.
Прусский король по логике событий должен был принять уча¬стие в Северном союзе, выступив на стороне России, Дании, Польши против Швеции. Тем более, что он не прочь был при¬обрести для себя часть территории Померании, принадлежавшей Швеции. Однако Фридрих I избрал тактику лавирования, и пер¬вая половина Северной войны прошла без военного участия а ней Пруссии. Подобная тактика себя оправдала. Русские, шведские, польские войска не затрагивали прусской территории, но подобное не могло продолжаться долго.
Полтавская победа Петра I вынудила пересмотреть курс поли¬тики, проводимой Августом II и Фридрихом I. На встречу с Пет¬ром I заспешили королевские гонцы. Первым поздравил царя обер-шталмейстер Фитцум и пригласил его в Торунь на свидание с королем Августом II.
Обстановка а Польше резко изменилась. Шведский генерал Крассау, узнав, что в Польшу вступила конница Меншикова, вы¬нужден был укрыться в Померании. Вслед за шведскими войсками покинул страну Станислав Лещинский. И хотя Август с 14-тысячным войском двинулся в Речь Посполитую, корона верну¬лась к нему без единого выстрела.
Вслед за Фитцумом царя приветствовал камергер Фридриха I, чрезвычайный датский посланник фон Ранцоф с приглашением встретиться с королем в Мариенвердере.
Видимо, наиболее важной из всех встреч для Петра была встреча с Фридрихом I. Не приходилось сомневаться в прочности российских позиций в отношениях с Саксонией, Речью Посполитой, Данией. После полтавской победы русские дипломаты за¬ключили с этими государствами выгодные для России соглаше¬ния. Другое дело — Пруссия с ее чрезвычайно важным страте¬гическим положением. Открытое выступление Пруссии против Швеции позволило бы создать в юго-восточной Прибалтике еди¬ный фронт, бороться против которого Карлу XII было бы значи¬тельно сложнее, чем против прежнего Северного союза. Однако перемена союзников давалась Фридриху I нелегко. Есть сведения о двойной игре прусского короля в этот период. По словам Н.Молчанова, в октябре 1709 года, когда Фридрих I уже спешил в Мариенвердер на свидание с Петром, он, еще не встретившись с ним, уже предавал царя. Через прусскую территорию свободно проходила в это время шведская армия в свое убежище в Поме¬рании.
Скорее всего, Фридрих I действительно пытался добиться вы¬год из создавшегося положения: Петр со своими войсками — рядом, Карл XII — далеко, но кто знает, как все может изменить¬ся? В октябре Крассау был давно уже в Померании, так как 29 сентября А. Меншиков доносил царю: «…неприятель ушел в По¬меранию, настичь его невозможно, того ради мы поход свой оста¬вили».
«Двойная игра», скорее всего, преувеличена, но определенное чувство неловкости Фридрих I должен был испытывать. Дело в том, что глубокой осенью 1705 года через прусского посла в Москве Георга Иоганна Кейзерлинга царь обращался к прусскому королю с просьбой о посредничестве при заключении мира со Швецией. По желанию Фридриха I возможно было и заключение оборонительного договора. В таком случае за Россией оставались Ингерманландия и Эстландия, а Пруссия получала во владение Польские Прусы. Августу II, естественно, об этом пока не сообщали, рассчитывая уговорить его на подобный раздел отдельно. Витворт, английский посол, писал по этому поводу: … он (Петр) опасается за ход войны, который все еще не решителен, и утом¬ляется тяжким образом жизни, который начинает отзываться на его здоровье: страна истощена рекрутскими наборами и обеднела от податей на содержание армии и уплату субсидии королю Польскому».
Фридрих тогда на эту просьбу не откликнулся. В свете по¬следних событий посол Кейзерлинг повел речь о встрече именно в Мариенвердере, на что Петр дал свое согласие.
Но место это было выбрано не сразу. Первоначально Фридрих I предполагал принять Петра I в Кенигсберге. Петр в своем пись¬ме от 8 сентября сообщал, что был бы рад вновь, как в 1697 году, навестить Кенигсберг, Фридрихсхоф, но в связи с «моровым поветрием» просил назначить другой город.
До 20 сентября Мариенвердер в переписке царя не упо¬минается, Петр все еще собирается в Кенигсберг, хотя и с оговор¬ками. Поэтому необходимо согласиться с мнением, что встреча прусского камергера с царем произошла в Торуне (Петр появился там 26 сентября). Тогда и стало известно окончательное место встречи русского царя и прусского короля. Уже 30 сентября царь писал Екатерине Алексеевне: «В Кинесберге мор, и там не будем, Петр».
Кенигсберг в самом деле не мог принять российских гостей. В городе в 1709-1710 годах от чумы погибло около 10 тысяч чело¬век. Поэтому официальный визит русского царя в этот город пришлось отложить.
Фридрих I постарался наверстать упущенное в Мариенвердере и, надо сказать, своим привычкам не изменил.
Корабль, на борту которого находился Петр, пристал к берегу близ Мариенвердера к вечеру 15 октября. К переговорам приступать не торопились. На следующий день Фридрих Е устроил повторный прием. Во время приема, видимо, речь шла о дальнейшем маршруте в Россию.
Наконец, на третий день пребывания в Мариенвердере пред-ставители обеих сторон приступила к обсуждению вопросов, ради которых и была организована встреча двух монархов: «…изво¬лили Его Царское Величество и Королевское величество повелеть министрам своим о делах принадлежащих ко общим интересам иметь конференции, которые быв на оных многократно согласи¬лись, и по указу обоих Их Величеств учинен оборонительный трактат и подтверждена старая дружба и согласие».
Больше Петра в Мариенвердере ничто не задерживало, оста¬валось только заключить договор с прусским королем. С точки зрения исторической науки подходы к оценке этой встречи раз¬личны. По словам С.Соловьева, она каких-либо позитивных ре¬зультатов не принесла. Примерно такой же вывод делает и наш современник В. Бо¬былев: «Более скромным по своей военной и политической зна¬чимости был заключенный 21 октября в Мариенверде¬ре русско-прусский оборонительный договор, согласно которому король Фридрих I обязался не пропускать войска Крассау из По¬мерании в Польшу, за что Петр согласился в ходе будущих мир¬ных переговоров настаивать на передаче Пруссии Эльбинга».
Важную подробность приводит А. Брикнер, говоря о том, что «европейские державы начали ухаживать за Петром и искать дружбы России, чтобы воспользоваться могуществом ее для своих целей». Так, Фридрих I пытался осуществить свой любимый проект раздела Польши. Петр его не поддержал. Не поддержал и на следующий год, несмотря на то, что Фридрих I предложил царю «распределить, по своему усмотрению, добычу между каж¬дой из договаривающихся сторон».
Конечно, прусского короля больше всего интересовала часть Померании, занятой шведами, особенно устье Одера и низовья Вислы. Таким образом, Пруссия и Россия решали схожие в тот период задачи — поиск выходов к Балтийскому морю. Обоим го¬сударствам надо было преодолевать сопротивление шведов и ре¬шать спорные вопросы с Польшей. Например, Пруссия, получив в свое ведение низовья Вислы, могла свободно вывозить за грани¬цу хлеб, производство которого возрастало. Только за счет земель между Вислой и Одером можно было объединить собственно прус¬скую и бранденбургскую территории. Добившись от Петра согла¬сия на присоединение к Бранденбургу этой территории, Фридрих I там самым делал бы шаг к осуществлению многовекой немец¬кой идеи. Фридрих как бы пытался наверстать упущенное в 1705 году.
Но Петр не мог согласиться с этими предложениями, ибо тут затрагивались интересы многих государств региона. Была достиг¬нута договоренность только в отношении Эльбинга.
Со своей стороны и король не пошел на многое в отношении как России, так и Северного союза. Согласился только не пропус¬кать через прусскую территорию в Польшу корпус Крассау из Померании.
Итак, добиться создания единого фронта против шведов в юго-восточной Прибалтике не удалось. Но Петр не оставит без внима¬ния этот регион. Вскоре появится идея «северного нейтралитета», идея «тишины и покоя» в империи. Все это будет через некоторое время.
Пока же Петр принимает решение возвращаться в Россию. Надо было торопиться: русские войска приступили к осаде Риги. В Москве ждали возвращения из похода полтавских победите¬лей…
Описанию маршрута движения Петра из Мариенвердера в рос-сийских источниках уделяется мало внимания. И подобное оправдано. По прусской территории следовал победитель шведов, тех самых шведов, которые вот уже без малого столетие претен¬довали на территории, принадлежащие герцогству, курфюр¬шеству, наконец, королевству шведов, которых Пруссия все это время, и не без оснований, опасалась.

Великое посольство 1697-1698 гг.: старое и новое в русской дипломатии.
В литературе о Великом посольстве 1697-1698 гг. существует проблема, до сих пор не получившая должного освещения. Речь идет о месте этой внушительной дипломатической акция с участием Петра Великого в раз¬витии русской внешнеполитической службы — о том, каково было взаимо¬отношение старого и нового в подготовке и проведении Великого посольст¬ва. Отразилась ли предыдущая дипломатическая практика в деятельности посольства и что изменилось в ней? Ведь руководящей ролью царя, кото¬рую никто не оспаривает, не ограничивались его особенности. Смело пере¬шагнув рубежи России, Петр вел в Европу не войска, а мирную миссию. Его предшественники Иван Грозный и Алексей Михайлович шли в челе своих армий, вступая на территории других государств. В данном случае не столь важно, что задача посольства состояла в создании военного союза против Османской империи, решить ее как известно, тогда не удалось. Произошла смена первоначальных внешнеполитических ориентиров перед лицом кон¬кретно-исторической обстановки, сложившейся в Европе на рубеже XVII-XVIII веков.
Ко времени отправления Великого посольства Россия располагала богатым опытом внешнеполитических сношений с европейскими государствами. На протяжении XVII в. русские дипломаты посетили практически все ведущие страны, в Москве также побывали многочисленные посольства. В Посольском приказе отложилась огромная дипломатическая документа¬ция. Попытки представить эти связи лишь в региональном плане, по периметру границ России нельзя признать обоснованными. Россия уже включалась в концерт европейских держав того времени. Вместе с тем предыдущая практика внешних сношений выявила два весьма существен¬ных недостатка. Во-первых, отсутствие постоянных представительств в зарубежных государствах. Дело ограничивалось разовыми посещениями русскими представителями столиц иностранных государств. Во-вторых, стала очевидной необходимость сближения норм дипломатического этикета. Все это хорошо осознал Петр и немало сделал для исправления положения в данной сфере.
Великое посольство повлияло на совершенствование дипломатической службы, которая требовала более гибких форм ведения переговоров и от¬каза от некоторых архаичных порядков — даже с точки зрения внешнего облика русских дипломатов. Достаточно сопоставить изображения русских послов во время их пребывания в столице Священной Римской империи начала XVI века. Это было в диковинку западному обывателю. Да и в XVII в. мало что изменилось в этом отношении. Иное дело — Великое посольство.
Само название посольства «великим» не было новостью: этот самый высокий ранг посольства известен по предыдущим договорам России. В 1658 г. боярин князь И. С. Прозоровский был направлен в качестве вели-кого и полномочного посла в Швецию. В 1661 г. на переговорах со Швецией действовали великие и полномочные послы — тот же Прозоровский и окольничий А. Л. Ордин-Нащокин. Андрусовское перемирие 1667 г. с Речью Посполитой заключал в том же качестве Ордин-Нащокин. На переговорах 1686 г. при заключении Вечного мира с Речью Посполитой русскую сторону представляли великие послы В. В. Голицын и другие высокопоставленные лица. Следовательно, посольство 1697-1698гг. в европейские страны продолжало устоявшуюся традицию. Близкое участие Петра в делах посольства сочеталось с формальным его отсутствием в составе самого посольства. Инкогнито русского монарха не составляло секрета, но вместе с тем у Петра не были связаны руки. Все шероховатости и сложности переговоров выпадали на долю Лефорта, Головина и П. Б. Возницына, царь оставался как бы в тени. Он числился по разряду «волонтеров». Такое его положение являлось своеобразной школой дипломатического общения.
В прошлые времена главами великих посольств были знатные русские люди. Посольство же 1697-1698 гг. возглавлял Лефорт, любимец Петра, возведенный в высшие военные чины, включая адмиральский. Но не только близость к царю определила выбор, Лефорт был известен в европейских странах. Его свита состояла почти целиком из иностранцев на русской службе. Своего рода противовесом состояли второй посол Головин и Возницын. Их сопровождение было иным. Кроме русских, при втором после состояли служилые из восточных земель России. Во время выездов посольства оно являло контрастную картину. Привычное для западноевропейца окружение Лефорта и колоритная, с луками и стрелами, группа татар. А вместе все это должно было символизировать могущество мно¬гоплеменной России, стремящейся к сближению с западными странами. С точки зрения реальной роли в дипломатической миссии первенствовали Головин и Возницын. Оба они имели многолетний опыт участия в международных переговорах России. Возницын до поездки 1697-1698 гг. выполнял посольскую службу в Венеции, Австрии, Речи Посполитой, Турции. Особое положение занимал в посольстве (точнее, в числе волонтеров) А.Д. Меншиков, являвшийся личным казначеем Петра. Привлекающей внимание чертой Великого посольства было присутствие гайдуков, кар¬ликов, трубачей и скороходов.
Использование иностранцев для исполнения посольских обязанностей не было чем-то исключительным. Незадолго до Великого посольства Петр отправил в Китай в качестве главы дипломатической миссии Избранта Идеса. Еще ранее царь Алексей поручил Николаю Спафарию-Милеску вести переговоры в Поднебесной империи. П. Марселис, по сути дела, выступил доверенным лицом царя Михаила Федоровича в деликатном деле — сватовстве датского принца Вольдемара к царевне Ирине Михай¬ловне. В Империи и Венеции побывал дипломатический агент русского правительства П. Менезиус. Но великими послами иноземцев до Петра не назначали.
Великое посольство располагало значительными суммами денег в золотой и серебряной монете, дорогими мехами (соболями), восточными тканями. В финансовых расчетах посольства фигурировали и векселя — «переводные письма», полученные от иностранных купцов. Те, расплачиваясь с царской казной за приобретенный в Архангельске поташ, выдали векселя на получение соответствующих сумм в Амстердаме в несколько приемов — с августа 1697 по март 1698 года. Кроме того предусмат¬ривалось посредничество бургомистра Амстердама Н. Витзена, приятеля царя. Такая операция облегчала расчеты: ускорялось получение долга и от¬падала необходимость через всю Европу везти огромный груз (80 тыс. ефимков). Но обойтись исходной суммой посольство не смогло. Пришлось привлекать дополнительные средства. По распоряжению Петра из Москвы затребовали новую партию векселей от иноземных купцов более чем на 82 тыс. ефимков и 40 тыс. золотых червонцев. Векселя были доставлены почтой. В посольской практике в порядке вещей считалось использование подарков (помимо официальных), подношений, денежных выплат лицам, от которых можно было получить нужные посольству сведения, завязать знакомства и т. д. Да и прямой подкуп не исключался из обихода.
Поступавшая из России на имя Петра корреспонденция адресовалась по-разному: государь предстает в 9 «лицах». Судя по 93 случаям, когда это можно установить по надписям на пакетах, больше всего корреспонденция из России поступала на имя Петра Михайлова (42 случая), а кроме того — комендору (12), Петру Михайловичу (9), десятнику (6), по 4 случая Петру Алексеевичу и «его милости». Дважды царь поименован Петром Алексеевым, трижды — Петром Алексеевичем Михайловым; одно письмо ад¬ресовано «Дьякону». Это эпистола от Н. М.Зотова — отзвук небезызвестного «собора». Какой-либо закономерности в приведенном словоупотреб¬лении не усматривается. Петр получал разностороннюю информацию о делах в России и активно на них влиял частными письмами к разным лицам своей администрации.
Посольства прежних времен снабжались подробной инструкцией — «наказом», которая составлялась в Посольском приказе. Русские дипломаты обязаны были следовать наказу неукоснительно. При составлении этого руководящего документа, естественно, использовалась имеющаяся в прика¬зе информация о соответствующей стране. Ее черпали из различных источников, но в первую очередь из архива самого учреждения. Принимались в расчет и европейские газеты, охотно приобретаемые для справочных целей. За этим следили довольно внимательно, о чем можно судить хотя бы по тому, что, когда понадобилось в наши дни подготовить указатель немецких газет XVII в., то в Российском государственном архиве древних актов, в делах Посольского приказа, были обнаружены такие иностранные издания, которых не было в иных европейских хранилищах. При всем том посольские наказы не могли поспевать за меняющейся международной обстановкой и положением того государства, куда направлялись русские представители. И хотя в этих наставлениях обычно содержалось положение, отчасти позволяющее дипломатам поступать по обстоятельствам и «как Бог вразумит», консервативность наказов сохранялась.
Особенностью Великого посольства явилось отсутствие традиционного наказа. Вряд ли возможно признать в этом качестве собственноручные «Пункты», врученные Петром начальникам посольства. Дело здесь не только в краткости самого документа; и содержание его не имеет ничего общего с привычным наказом по дипломатической, политической, даже идейной части. «Пункты» целиком посвящены иным сюжетам, лишь весьма косвенно связанным с проблемами внешнеполитического характера. Речь идет о выполнении поручения царя по найму специалистов на русскую службу, закупке инструментов и оборудования, заказов на строительство кораблей и т. п. Именно тут и проявляется серьезная разница в определении задач Великого посольства по сравнению с другими посольствами в запад¬ные страны.
Роль наказа выполняли указания царя, изложенные в письмах послам или в устных распоряжениях. Руководящая тройка посольства регулярно отчитывалась перед Петром и получала от него оперативную информацию о ведении дел. В мае 1697 г. Петр и его послы находились в Кенигсберге. Бранденбургские министры передали руководству русского посольства «статьи», на которые надлежало дать ответ. Получив эти статьи, царь дал соответствующие инструкции, по сути дела, ответ на них. В Англии Петр заключил договор о поставках табака на русский рынок. Проект договора он поручил разработать послам, находившимся тогда в Голландии. На всем протяжении трехмесячного визита Петра в Британию он вел активную переписку с членами Великого посольства. Интересно то, что каждый из великих послов имел право вести переписку с Петром и получать от него индивидуальные указания. Но общие вопросы они решали совместно и об этом извещали патрона, запрашивая его мнение. Сохранились ответы царю Лефорта, Головина и Возницына, из которых явствует о постоянном внимании государя к вестям с континента.
В ходе Великого посольства маршруты царя и послов далеко не всегда совпадали. Повышение оперативности в обеспечении Великого посольства необ¬ходимой информацией и руководящими указаниями царя, надо полагать, стало возможным благодаря тому, что к исходу XVII в. в Европе и в России значительно улучшилась почтовая связь. Регулярно действовали так называемая «рижская почта». Правда, иной раз рижского почтмейстера упрекали в создании намеренных помех при переписке русских, даже предполага¬лось об этом известить шведского короля. И все же почта работала в целом удовлетворительно. Быстро доставляли конфиденциальные письма фельдъегери. Тем самым изживалась практика составления наказов послам, заменяемая куда более оперативной текущей перепиской. Кроме того, Великое посольство способствовало возникновению нового органа при государе — его походной посольской канцелярии, сопровождавшей монар¬ха на суше и на море. В дальнейшем добавилась еще походная типография с граверной мастерской, и эффективность руководства внешней политикой возросла.
Первые грамоты иностранным властителям во время посольства были составлены 30 мая 1697 г. в Либаве; императору Леопольду, венецианскому дожу С. Валерио, папе Иннокентию XII и великому магистру Мальтийского ордена Р. Переллосу. С ними должен был отправиться Б. П. Шереметев. В дальнейшем по мере передвижения Петра по Европе продолжались не только личные контакты царя и послов, но и письменные обращения. К июню 1697 г. относятся грамоты, направленные Леопольду, венецианско¬му дожу, кардиналу М. Радзиевскому. В июле Петр писал курфюрсту Бранденбурга. саксонскому курфюрсту, сенату Речи Посполитой, датскому королю Христиану. Находясь в Голландии, Петр отправил грамоты бур¬гомистрам Любека и Данцига (сентябрь 1697 г.). Новый тур общения с союзниками по борьбе против Османской империи. Австрией и Венецией, отразился в соответствующих актах октября 1697 года. Тогда же царь адресовался к новому королю Речи Послолитой Августу И. Весьма пикант¬но выглядела грамота к молодому шведскому королю Карлу XII (декабрь 1697 г.), который вскоре стал противником русского государя. Король предоставил России партию пушек, их отправили в Воронеж, где продол¬жалось строительство флота. На исходе посольской миссии, будучи в Анг¬лии, Петр послал грамоту голштинскому герцогу Фридриху-Людвигу.
Все грамоты к иностранным правителям в заключительной части содержат указания на место и дату написания акта. Но Петр все время перемещался по разным странам, когда эти государственные акты составлялись и отправлялись по назначению (некоторые из них были заготовлены заранее, до отъезда посольства из Москвы, изменение же международной обстановки сделало отправление их нецелесообразным, и они остались в архиве Посольского приказа с отметками о ненадобности). Передвижения «Петра Михайлова», конечно, были хорошо известны, и в канцеляриях и при европейских дворах об этом знали. Отсюда некоторые особенности грамот Великого посольства.
В допетровское время, возвратившись из чужих стран, русские послы должны были представить правительству подробный отчет — «статейный список». Надлежало поведать обо всем: о пути следования, впечатлениях о стране пребывания, деловых и бытовых встречах, разговорах, слухах. Наиболее подробно рассказывалось о ходе переговоров, речах иностранных правителей, дипломатов, придворных и т. п. Особое значение придавалось известиям об отношениях данного государства с другими — соседними и более отдаленными. Послы должны были докладывать о том, как воспринималась титулатура и «честь» царя главой принимающей стороны, соблюдался ли предписанный московским этикетом порядок. В основном, статейный список должен был соответствовать статьям полученного посла¬ми наказа, отвечать на поставленные вопросы.
Русские дипломаты, отправляясь в то или иное государство, должны были знакомиться со статейными списками своих предшественников. Зада-чи Великого посольства были гораздо шире, они охватывали сразу несколь¬ко западноевропейских стран. Поэтому подготовка материалов для столь необычной миссии приобрела грандиозный размах. Были мобилизованы документы о сношениях России почти со всеми европейскими государствами. В конце 1696 г, Петр поручил Посольскому приказу срочно составить справку о дипломатических связях России — с непременным указанием, на какой стадии они были приостановлены.
Поскольку формально Великое посольство возглавляли Лефорт, Головин и Возницын, отчет о его деятельности составлялся от их имени. Головин и Возницын уже имели дипломатический опыт, и составление статейного описка было для них делом привычным. По характеру изложе-ния их отчет не отличался от других статейных списков. Однако частые и близкие контакты послов с государем так или иначе сказывались на содержании отчета. В отличие от предшествовавших статейных списков, этот включал документальные материалы — копии грамот Петра к ино-странным правителям за время посольства.
Великое посольство способствовало большей открытости дипломатической документации России — сказалось, надо полагать, личное знакомст¬во Петра с «курантами» разных стран. Чтение западных газет вошло в обычай; приобретение «курантов» возлагалось на переводчиков посольст¬ва, но иногда проявляли инициативу и сами послы. Возницын через П.П. Шафирова получал газеты, находясь на заседаниях Карловицкого конгресса. Он же в Вене купил два экземпляра «листов печатных въезду королевы венгерской в Вене». Эти листы были посланы в Москву.
Важное значение имела деятельность Великого посольства по привлечению в Россию квалифицированных кадров специалистов, ознакомлению с научным и производственным опытом западных стран. Подобных задач не решали ни предшествующие, ни последующие посольства. Миссия 1697-1698 гг. была в этом плане уникальна. Столь широкого масштаба встреча русской культуры с культурой Запада состоялась впервые. По¬сольство оказало воздействие на изменение взгляда европейского общества на Россию, способствуя более объективному восприятию русской дейст¬вительности.
Основная внешнеполитическая цель Великого посольства — создать коалицию христианских государств в противовес мусульманской Осман-ской империи — не была достигнута. Петр убедился, что каждая держава заботится прежде всего о своих собственных интересах. Создание антиосманского союза в тот момент оказалось неосуществимым. Продолжая внешнеполитический курс своих ближайших предшественников, Петр ориентировался на южное направление. Пытаясь сформировать антиосманский союз христианских держав, русские посольства еще в 1672 г. посетили Вену, Лондон, Париж. Мадрид, Стокгольм, Копенгаген, Гаагу. Но в тогдашних условиях создать коалицию по конфессиональному принципу не удалось. Великое посольство показало Петру, что надлежит избавляться от прежних иллюзий насчет объединения интересов западных государств. И этот суро-вый урок прагматизма Петр усвоил. Более того, он настолько разобрался в тогдашней международной обстановке, что не сомневался в скором военном конфликте в Европе. В то время, когда в Голландии торжествовали по случаю заключения мира с Францией. Петр I предвидел грядущую схватку этих держав, что отразилось в его письме Виниусу от 29 октября 1697 года.
По возвращении на родину царь уже более реалистически оценивал внешнеполитическое положение России. Он увидел, что возможна иная коалиция держав, иной направленности, и необходима перемена внешне-политического курса. Сосредоточение усилий на овладении берегами Балтики, а тем самым против Швеции в союзе с другими северными государства¬ми — таким вырисовывался круг внешнеполитических проблем для России на рубеже XVII-XVIII столетий.
Таким образом. Великое посольство 1697-1698 гг. имело большое значение для развития русской дипломатии. Впервые за всю историю внешней политики России состоялась столь крупного масштаба встреча двух стилей международного общения. Русская сторона получила немало от повседневной работы с западными внешнеполитическими службами, вошла в ритм дипломатических коллизий Западной Европы. Опыт русской дипломатии предыдущей эпохи не был отвергнут, но потребовались существенные перемены. Это выразилось не только в усвоении принятых в Европе порядков общения, но и в изменении посольской документации, обретшей новые черты. Улучшение условий коммуникации в Европе на рубеже XVII-XVIII вв. повысило оперативность связей между послами и Москвой, вклю¬чая денежные переводы на кредитно-банковском уровне. Намечается отход от тяжеловесной инструктивно-отчетной документации (посольские наказы, статейные списки). Постепенно внедряется система текущей переписки, способная своевременно принять во внимание происходящие события, из-менения внешнеполитической конъюнктуры. В известной мере можно гово¬рить о наступлении стадии большей открытости во внешнеполитической деятельности русского правительства. Уроки Великого посольства помогли дипломатии России перейти к решению важных проблем внешней политики, определили реальные ее направления а условиях межгосударственных противоречий конца XVII — начала XVIII столетия. Были заложены предпосылки для перенесения цен¬тра внимания России с Черного моря на Балтику.