ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РУСИ С НАЧАЛА ДО СЕРЕДИНЫ XIII в.
Структура анализа внешнеполитических отношений Руси в XIII в. должна быть изменена: время, в целом мирное для Руси, изредка нарушаемое недолгими и обыч¬но безуспешными вторжениями из-за рубежа в разные части коренной Руси или подвластной ей неславянской территории польских, венгерских, шведских, булгарских или тюркских войск, сменилось суровыми годами проду¬манного наступления на нее на всем протяжении между Балтийским и Черным морями; на передний план вы¬двинулась борьба народов за независимость.
Это наступление велось под лозунгами крестового по¬хода и направлялось папской курией. Главным фактором его был немецкий «натиск на Восток», поддержанный го¬сударствами Северной Европы. Военно-дипломатическая борьба с ним — дело прежде всего Верхней Руси. Эта борьба осложнялась общим кризисом русской политики в сфере подвластных народов. Образование Литовского государства — один из существенных его показателей. Нижняя Русь сталкивается с открытым наступлением Венгрии, Польши, немецкого Ордена; с падением Визан¬тии возрастает угроза католической колонизации север¬ного Причерноморья. Борьба Руси и за свои вассальные владения, и за собственную независимость против кре¬стового похода неизмеримо затрудняется и усложняется одновременным монгольским нашествием на Европу, вар-варским опустошением нашей страны.
Борьба Руси и связанных с ней народов сорвала пла¬ны крестоносцев. Русь стала решающей силой последу¬ющего возрождения угнетенных немецким Орденом на¬родов. Мужественная борьба русского народа, других на¬родов нашей страны, народов Восточной Европы обрекла на провал европейский поход монгольских полчищ. Цивилизация Западной Европы была спасена. Разоренная, но не покоренная Русь повела борьбу с Ордой и превра¬тилась в оплот последующего возрождения угнетенных ханами народов.
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД НА РУСЬ ВОЕННАЯ И ДИПЛОМАТИЧЕСКАЯ БОРЬБА РУСИ ПРОТИВ НАСТУПЛЕНИЯ НЕМЕЦКО-ДАТСКО-ШВЕДСКОЙ КОАЛИЦИИ НА ВОСТОЧНУЮ ПРИБАЛТИКУ (ДО 1238 г.)
К исходу XII в. немецкий «натиск на Восток» достиг Вислы, где встретил отпор сильного Поморского княже¬ства. Тогда немецкие правители, не оставив мысли ов¬ладеть землями между Вислой и Неманом, решили создать второй плацдарм на Западной Двине.
Вторжение в Прибалтику, а затем в Литву, Польшу и Русь немецкие крестоносцы осуществили тогда, когда борьба их бывших союзников крестоносцев-франков в Передней Азии была еще в полном разгаре.
Действия крестоносцев и на Средиземном и на Бал¬тийском (а как ниже увидим, и на Черном) морях направ¬ляла папская курия. Курия отлично понимала взаимо¬связь всех направлений этих походов. Крестоносцы, вторгшиеся в Прибалтику, сумели обеспечить себе достаточ-но широкий приток людских подкреплений и средств из других стран в немалой степени потому, что этот кресто¬вый поход был сразу же официально приравнен курией к походу на арабов.
Германская империя хотя и враждовала с курией, но в прибалтийском вопросе их интересы совпадали. Поли¬тические цели и германских императоров и папской ку¬рии требовали создания здесь постоянных феодальных колоний для контроля над балтийской торговлей и поли¬тического давления на Швецию, Норвегию, Данию и Польшу, а главное — для наступления на Русь, чтобы обеспечить алчное немецкое дворянство новыми землями, а католическую церковь — источниками богатых дохо¬дов.
Момент — для вторжения был выбран подходящий, ибо земли Верхней Руси не имели единой политики в балтий¬ском вопросе. Эстония и Латвия находились в данниче¬ской зависимости от Новгорода, Пскова и Полоцка, борь¬ба за влияние на эти сильные боярские центры шла меж¬ду владимиро-суздальскими и смоленскими князьями. Нет нужды входить в детальное рассмотрение истории 40-летней войны за Эстонию и Латвию — это сделано нами в других работах, рассмотрим лишь ее внешнепо-литический аспект.
Зачинателем вторжения был давний центр немецкой восточной агрессии г. Бремен (с 1053 г.— архиепископст¬во), ведший здесь торговлю и хорошо знавший местную политическую ситуацию. Бременский архиепископ Гартвик П послал вместе с купцами на Двину каноника Мейнарда; тот номинально учредил здесь ливонское епископ¬ство (1184 г.), и хотя ливы его не признали — дело было сделано. Папа Целестин III (1191-1198) провозгласил поход, дав отпущение грехов «всем тем, кто, приняв крест, пойдет для восстановления первой церкви в Ли¬вони».
После нескольких неудач бременский каноник Аль¬берт Буксгевден, заручившись поддержкой папы Иннокен¬тия III, германского короля Филиппа и датского короля Вальдемара II (1202-1241), вместе с крестоносцами из немецких феодалов и купцов ворвался на 23 судах в ус-тье Двины. Сопротивление ливов было подавлено, захва¬чена Земгальская гавань и на ее месте построена кре¬пость Рига (1201 г.). Став ливонским епископом (1199 г.), Альберт предполагал создать здесь сильное церковное княжество по типу тогдашних прирейнских (Майтгцкого, Кёльнского, Трирского). Чтобы иметь постоянную воен¬ную силу, он учредил в 1202 г. Орден рыцарей-меченос¬цев, которые в 1207 г. добились его согласия на уступку им трети всех завоеванных земель.
Орден был воинствующей церковно-политической кор¬порацией. Во главе его стал мигистр, избираемый из числа рыцарей. В провинциальных замках, которые возво¬дились на захваченных землях и подвластных им терри¬ториях, суд и управление вершили командоры или фогты. Завоеванные земли Орден и епископ раздавали васса¬лам и духовенству, подчиняя их власти местное населе¬ние, обязанное содержать своих поработителей, работать на них и участвовать в их военных мероприятиях.
Особое положение заняли основанные завоевателями города, в том числе Рига; они оседлали оживленные Агути экономических связей и стали быстро расти и бога¬теть, паразитируя на посреднической торговле. Крупные города пользовались самоуправлением и ревниво обере¬гали свои вольности от покушений Ордена. Городская власть принадлежала выборным магистратам — ольдерме¬нам гильдий и старейшинам ремесленных цехов, т. е. немецкой торгово-ремесленной верхушке, которая эксплу¬атировала городскую бедноту. Экономическое положение немецких городов заставляло их не только активно под¬держивать наступление Ордена, но и тяготеть к сохра¬нению торговых отношений с Русью, а когда выяснился крах вооруженного похода на нее, выступать за мирное урегулирование.
Беспощадно подавляя или истребляя латышское насе¬ление и умело привлекая на свою сторону часть ливской знати, крестоносцы в короткий срок, несмотря на упор¬ное сопротивление латышских и русских воинов, овладе¬ли главными опорными пунктами полоцкой власти в Ниж¬нем Подвинье — крепостями Кокнесе (1207 г.), Селпилс (1208 г.), Ерсике (1209 г.), закрепившись на землях ливов, селов и южных латгалов. Угроза нависла над куршами и земгалами.
Полоцкий князь Владимир не имел сил в одиночку противостоять этому вторжению и в 1210 г. был вынуж¬ден подписать с епископом и Орденом «вечный мир», по которому санкциониро¬вал сделанные ими приобретения на том условии, что они признали его сюзереном — обязались ежегодно выплачи¬вать издавна шедшую Полоцку ливскую дань. Весьма возможно, что в подписании этого договора участвовал и Смоленск.
Договор имел отрицательные последствия для интере¬сов Новгорода и Пскова в Эстонии: «И рады были все,— писал Генрих,— что теперь безопаснее могут воевать с эстами». Расширяя захваченную территорию, немецкие феодалы проникли в северную Латгалию, где заложили замок Венден (на месте древнего укрепления Цесис), создав угрозу южной Эстонии.
Новгородско-псковское боярство в силу самого харак¬тера русской прибалтийской политики не имело в Эсто¬нии разветвленной сети крепостей (за исключением Тарту и, может быть, Отепяа и Вильянди) и управляло, опира¬ясь на соглашения с местной знатью. Часть этой знати была использована епископом и Орденом в своих целях. Занятие в 1211 г. крепости Вильянди (Феллин), которую эстонцы мужественно защищали, и разорение земли Саккала побудили Новгород и Псков при поддержке Смолен¬ска предпринять ответные действия.
В немецкой хронике отмечены факты крещения ла¬тышского и эстонского населения русскими властями, ко¬торые хотели выбить из рук немецких рыцарей крест, рас¬считывая на действие средневекового правового принципа: «чья вера, того и власть»; кроме того, они направляли усиленные вооруженные отряды для сбора традиционной дани в Эстонии; например, в Харьюмаа Мстислав Уда¬лой водил с этой целью 15-тысячкое войско.
Упрочив свои позиции в Латвии, епископ Альберт до¬бился заключения в 1212 г. нового договора с Полоцком (вероятно, тоже при участии Смоленска), согласно кото¬рому (по словам хрониста Генриха) князь Владимир ут¬ратил Нижнее Подвинье — епископ освобождался на будущее от уплаты ему дани, которую он «иногда платил за ливов», но русским купцам оставался «открыт свобод¬ный путь по Двине». Эта важная статья договора станет осью многих русско-немецких соглашений последующих десятилетий.
Первые же шаги крестоносцев в Эстонии, где они за¬хватили земли Уганди (соорудив в 1216 г. крепость Оденнэ на месте древней Отепяа), Саккала и Соонтага, сопро¬вождались такими злодеяниями, что у эстонских князей открылись глаза. Феодальные распри, охватившие Севе-ро-Восточную Русь после смерти Всеволода Юрьевича (1212 г.), побудили эстов искать помощи Полоцка. Эс¬тонские послы просили «полоцкого короля» Владимира, чтобы он «с многочисленным поиском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это время теснить войной ливов и латгалов, а также запереть гавань» Даугавгриве. Полоц¬кий князь отозвался на просьбу, отправил послов на Русь и в Литву и собрал большое русско-литовское войско. Не¬ожиданная смерть князя расстроила поход, но 1216 год при¬мечателен началом оформления русско-устоиского оборо¬нительного союза. В этом году Новгород и Псков отправи¬ли послов «по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов» в Оденпэ. На призыв откликнулись не только Харьюмаа и Сааремаа, но и жители Саккалы, «уже давно крещенные, надеясь таким образом сбросить с себя иго тевтонов»,— свидетельствует Ген¬рих. Русско-эстонское войско заняло Оденпэ, где был подписан в 1217 г. какой-то новгородско-немецкий дого-вор, предусматривавший защиту и русских и эстонских интересов, так как епископ Альберт для его утверждения отправлял послов и в Новгород и в Саккалу. Вероятно, договор восстановил русские права в Эстонии или в ее части.
Со стороны Руси и Эстонии этот договор был лишь ша¬гом к новому наступлению на захватчиков. Зная это, епи¬скоп Альберт пытался какими-то посулами удержать Нов¬город от войны, но новгородские власти «пренебрегли и просьбами епископа и миром с тевтонами, а сговаривались с эстами, обдумывая способы, как бы раздавить тевто¬нов». Эстонские послы с большими дарами ездили в Новгород. Эстонцы собрали 6-тысячиый отряд; Новгород и Псков направили к ним в свою очередь 16-тысячное войско.
И все же силы были неравны. Немецкий Орден имел постоянный приток крестоносцев из Германии. Эстон¬ское войско под командованием Лембиту было разбито ма¬гистром Волквином под Феллином; русское войско дошло в 1218 г. до Вендена и после двухнедельной осады крепости возвратилось домой.
Однако «великая война русских и эстов против ливонцев», разгоралась и грозила смести их в море.
И тогда в 1219 г. по призыву Альберта и с санкции папы Гонория III в северную Эстонию вторглись войска датского короля Вальдемара II, подкреп¬ленные силами его руянского (рюгенского) и поморского вассала — Вацлава I. Это вторжение — не случайность. Дате гаге короли претендовали на Эстонию еще в начале XII века. Датские купцы торговали с Новгородом. В кон¬це XII в., когда бременские монахи проникали в устье Двины, датские королевские пираты нападали на Эсто¬нию. Эстонцы (имевшие сильный флот) отвечали смелы¬ми походами на датское Приморье.
Датчане захватили кусок эстонской земли и на месте древней Линданисе соорудили крепость Ревель. Эстонцы сопротивлялись вторжению; среди убитых врагов был и папский агент, кандидат в эстонские епископы доминика¬нец Дитрих; в Эстонии же в 1220 г. был убит епископ Карл из Нючепинга31. Вмешательство в войну Дании серьезно ухудшало позиции русских в Эстонии, потому что, во-первых, датчане постоянно угрожали северной Эстонии, во-вторых, во всех походах против немецких крестоносцев датская крепость оставалась у них на фланге. Датские рыцари вели себя в стране эстов не лучше не¬мецких — захватывали земли, порабощали и крестили на¬селение. Тех, кто уже был крещен меченосцами, они пе¬рекрещивали, а тех, кто принимал крещение у немцев после прихода датчан, вешали как государственных пре¬ступников. Ясно, что призыв к крещению язычников был лишь лозунгом грабежа. Датские войска, одолев эс¬тонцев, захватили в 1220 г. всю северную часть их стра¬ны; немецкие войска заняли земгальскую крепость Межоте; к 1221 г. епископ был вынужден признать власть Дании над Эстонией и Ливонией.
Постепенно стало вновь крепнуть влияние владимиро-суздальских князей в Верхней Руси, что сказалось и на укреплении новгородских вооруженных сил. В 1221 г. князь Юрий Всеволодович отправил русско-литовское вой¬ско, которое повоевало окрестности Вендена и Риги. В свою очередь немецкие рыцари впервые совершили на¬бег за р. Нарову, на Ижору, подвластную Новгороду.
Наступал решающий этап борьбы. Это понимал и Ор¬ден и его союзники, которые все это время поддерживали его не только оружием, но и дипломатически. Папские и имперские пожалования сопутствуют епископу и Ордену в их войне. В 1223 г. датский король Вальдемар II вер-нул епископу и Ордену «права» на Саккалу и Уганди «с тем, однако,— пишет Генрих,— чтобы они всегда были верны ему и не отказывали его людям в помощи против русских и против язычников». Это был вынужден¬ный шаг.
Эстонию вновь охватило восстание по призыву жите¬лей о-ва Сааремаа, которые изгнали датских рыцарей. «Самое имя христианства было изгнано» из шести земель (Ляанемаа, Гаррия, Саккала, Вирумаа, Ярвамаа, Уган¬ди), —сетует хронист; «русских же из Новгорода и из Пскова эсты призвали к себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили: некоторых — в Дерпте [Тарту], неко¬торых — в Феллине [Вильянди], а других — в иных землях, чтобы сражаться против тевтонов…». При этом эсты «раз¬делили с ними [т. е. русскими] коней, деньги, все имущест¬во братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили». И начались вновь войны «на всем пространстве Эстонии». Русско-эстонский поход в сторону Риги решающего успеха не принес; кроме того, рыцари сумели разбить эстов на р. Имере, хотя те «сопротивлялись весьма храбро»; затем после полумесяч¬ного сопротивления пал Феллин, весь эстонский гарнизон которого был истреблен, а его русских воинов «всех пове¬сили, перед замком на страх другим русским».
Все происходившее свидетельствует, что Русь, несмот¬ря на ее раздробленность, была единственной силой, ко¬торая могла положить предел вражескому натиску. Не случайно народы, отражавшие его (литовцы, эстонцы, латыши), искали русской помощи.
Исторические судьбы Руси сложились так, что именно в это время ей был нанесен первый тяжелый удар с вос¬тока, со стороны монгольских захватчиков. Битва на Кал¬ке 31 мая 1223 г., в которой были наголову разбиты киев¬ские, галицкие, черниговские, волынские, смоленские и другие полки, отразилась и па положении в Прибалтике. Рижские политики рассчитывали, что гибель отборных русских войск облегчит рыцарям победу. Объек¬тивно монголы сыграли роль союзников крестоносцев в Прибалтике, так же как они это сделали позднее в Перед¬ней Азии. После Калки Рига и Орден перезаключили до¬говор с новым смоленским князем, впрочем, на прежних условиях.
Положение Эстонии заметно ухудшилось, и тогда от имени ее нобилей на Русь были отправлены в качестве послов старейшины Саккалы «с деньгами и многими дара¬ми», чтобы «попытаться, не удастся ли [вновь] призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех лати¬нян». Миссия удалась. Князь Юрий Всеволодович от правил осень то 1223 г. в Прибалтику 20-тысячное суздальско-новгородско-псковское войско во главе с Яросла¬вом Всеволодовичем.
Эсты в Тарту встретили русских как освободителей, поднесли князю «большие дары», передали ему пленных рыцарей и захваченное оружие. В Тарту и Отепяа были по¬ставлены гарнизоны. Это войско дошло до датского Реве¬ля, но не смогло его взять. Борьба с крестоносцами тре-бовала больших сил. Русский отряд в Тарту насчитывал 200 лучников, а возглавил его князь Вячко, которого нов¬городское правительство снабдило деньгами, видимо, на постройку укреплений. Он управлял Тарту и собирал по¬дати с окружающих областей. Его власть простиралась на большую часть Эстонии.
На следующий год епископ Альберт подтянул значи¬тельные силы из Германии, а магистр Волквин, поддер¬жанный вассальными отрядами ливов, напал на Тарту. Эстонско-русский гарнизон пал в геройской обороне. Го¬род был сожжен. Это был тяжелый удар по эстонско-русским силам. Последовал новый договор 1224 г. Новго¬рода и Пскова с Ригой, по которому немецкая сторона подтвердила русские права на Латгалию («а подать, ко¬торую те собирали в Толове, возвратили им»); как были урегулированы отношения в Эстонии, хронист не сообща¬ет, но международные документы не оставляют сомне¬ний в усиленном нажиме держав-агрессоров на Русь.
Формы его были многообразны — использование сепа¬ратизма местной знати, и светской и духовной, при одновременных декларациях о поддержке крестоносцев, вроде манифеста императора Фридриха II от 1224 г. о взя¬тии под немецкую опеку большинства народов восточной Прибалтики или воззвания папской курии «ко всем ко¬ролям русским» с угрозами Руси и требованием прислать послов, быть в мире с крестоносцами в Прибалтике. На¬до иметь в виду, что в эти же годы союзники паны воева¬ли в Галицко-Волынской Руси, его агенты-доминиканцы шныряли в причерноморской степи, а в столице союзной Руси Византии уже 20 лет хозяйничали латиняне.
Политика шантажа и раскола оказывала влияние и на боярских правителей Новгорода и Пскова, готовых ста¬вить свои торговые интересы и пошатнувшиеся сборы при¬балтийских даней выше общерусских политических це¬лей. В 1227 г. под руководством панского легата Вильгельма Моденского 20-тысячпое войско из Риги и с Гот¬ланда принудило к подчинению о-в Сааремаа. В том же году датский король был разбит коалицией северогерман¬ских князей при Борнхёведе и власть Ордена временно распространилась на его эстонские владения. Отноше¬ния с Русью еще более накалились.
Владимиро-суздальские князья имели представление о международном аспекте происходившей в Прибалтике борьбы. Достаточно сказать, что, продолжая соперничест¬во за гегемонию на Руси, князь Ярослав Всеволодович в 1206 г. пытался занять галицкий стол по соглашению с Венгрией, достался же Галич его смоленскому сопернику Мстиславу Удалому, которого в Новгороде посещало по¬сольство союзного краковского князя.
Вот почему после успешных доходов на Литву и в Финляндию правивший в Новгороде Ярослав Всеволодо¬вич привел свои полки и предложил боярскому совету по¬ход на Ригу. Но дело осложнилось тем, что псковское бо¬ярство, отказавшись от договора 1224 г., заключило с Ри-гой особый мирный договор около 1228 г., по условиям которого, во-первых, порывало союз с Новгородом, во-вторых, обязалось не вмешивать¬ся в немецко-новгородские войны, в-третьих, признавало крестоносцев союзниками в случае нападения новгородцев на Псков и, в-чет¬вертых, в знак гарантии договора послало немецкой сто¬роне 40 мужей в заложники. Более того, ког¬да Ярослав стал требовать участия Пскова в походе, псков¬ские власти пригласили к себе «союзный» отряд из нем¬цев, эстов, латгалов и ливов.
Пытаясь оправдать эту политику измены, псковские бояре и купцы в специальной грамоте Новгороду ссыла¬лись на неудачи предыдущих походов на Ревель, Венден и Оденго и на то, что они не привели к миру и отрицательно отразились на безопасности псковских владений. Воспользовавшись отказом псковских бояр, и Новгород уклонился от похода. Не добившись цели, князь увел пол¬ки. Был убран из Пскова и иноземный гарнизон.
Отсутствие единой твердой власти на Руси и далее пагубно отражалось на развития прибалтийского кон¬фликта.
В ближайшие годы Новгородскую землю охватили на¬родные движения, усугубленные неурожаями, чем вос¬пользовался суздальский князь, отрезав торговые пути Новгорода на Чернигов, Смоленск и Суздальщину.
На весну 1229 г. приходится и новый смоленско-немецкий договор, восстанавливающий мир с Ригой и Висби и определяющий порядок русско-немецкой торговли. По поручению князя Мстислава Давидовича русские пос¬лы — поп Еремей и сотский Пантелей — отвезли проект договора в Ригу, где он и был подписан, затем они посе¬тили Висби, где договор был подтвержден. Оставив немец¬кой стороне русские тексты договора, послы привезли из Риги латинский, а из Висби — немецкий его «противни» (аутентичные экземпляры). Договор — яркое свидетель¬ство международного признания русской правовой мысли. Смоленская земля и союзные ей Полоцк и Витебск сохра¬нили равноправную торговлю с немецкими городами. Ви¬димо, в этих условиях и Новгород пошел на какое-то со¬глашение с Ригой, ибо в 1231 г. немецкие купцы подвезли морем в голодный Новгород муку и зерно.
Но экономически ни Новгород, ни Псков не могли су¬ществовать в отрыве от суздальского сельскохозяйствен¬ного привоза, и потому в 1232 г. мы вновь видим Яросла¬ва Всеволодовича на новгородском столе. Оп столкнулся с немалыми трудностями в своей попытке отстоять прибалтийские владения Руси. Часть псковского боярства была в сговоре с Ригой и Орденом, некоторые бояре со своими дружинами перешли на немецкую службу. Лишь блокировав соляную торговлю Пскова и захватив бывших в Новгороде псковичей (т. е. в первую голову бояр и куп¬цов), князь добился перелома. В ответ на немецкие набе¬ги на Изборск и Тесов он двинул «множество своих пол¬ков» на Тарту, город был осажден, окрестности разорены. Немецкое войско было наголову разбито у р. Эмайыги. Немецкая сторона была принуждена в 1234 г. к мир¬ному договору. Условий его мы не знаем. Новгород и Псков продолжали собирать дань в Латгалии и части Эстонии. Эта победа имела еще одно последствие. Оправившийся от поражения при Ворнхёведе король Вальдемар II повел борьбу с Ор¬деном за Эстонию: в 1233 г. его корабли блокировали Лю¬бек — главный центр снабжения крестоносцев. Это был удар в спину, и по призыву Ордена папа Григорий IX взял под свое покровительство корабли, го¬товившиеся отплыть из Любека в Ливонию. При участии Вильгельма Моденского датско-немецкий конфликт бли¬зился к урегулированию. Победа русских ускорила его. Рыцарей ожидал еще одни удар. Они подчинили на побережье часть земли куршей и земгалов, тесно свя¬занных с Литвой, которая, кстати говоря, нередко совер¬шала и в Эстонию походы за данью. Крестоносцы уже не раз сталкивались с литовцами, а в 1236 г., собрав зна¬чительные силы, двинулись в глубь Литвы. Они потерпе¬ли полное поражение при Шауляй, потеряв в бою магист¬ра Волквина и много войск. Шауляйская битва — крупная веха в борьбе литовского народа за независимость. Ливон¬ские рыцари оказались отброшены к западу от Двины едва ли не к границам 1208 г., а Литва восстановила свое влияние в земле куршей и земгалов.
Битвы на р. Эмайыги и при Шауляй имели важные внешнеполитические последствия для Руси. Чтобы их лучше понять, бросим взгляд на то, что делалось в это время на Висле и в прусско-польском Поморье.
В начале XIII в. возросла мощь Литвы и участились литовские, а также прусские набеги на соседние польские земли. Мавовецкий князь Конрад допустил роковой политический просчет, пригласив себе на помощь рыцарей Тевтонского ордена. Этот духовно-рыцарский Ор¬ден был основан немцами в 1190 г. в Палестине, где они сражались против арабов в составе войска крестоносцев. Предвидя, однако, неудачный исход этой ближневосточной авантюры, немецкие рыцари с магистром Германом фон Зальца во главе постепенно перенесли центр своей дея¬тельности на европейский континент. Тевтоны обзавелись землями в Германии, Италии и других странах, а затем при содействии папства обосновались в Трансильвании (1211 г.), пообещав венгерскому королю воевать с полов-цами. Что там произошло, мы узнаем позже, важно одно, что к 1225 г. король изгнал тевтонов из Венгрии.
Вскоре после этого по приглашению Конрада они посе¬лились па Висле, обязавшись воевать против пруссов и Литвы с тем условием, что Ордену отойдут захваченные земли. Магистр ловко добился утверждения этого «пожа¬лования» империей и стал действовать на Нижней Висле на правах имперского князя. Пана Григорий IX в свою очередь взял под «опеку» завоеванные Орденом земли пруссов на условиях уплаты ежегодного чинша. Так обосновались на польской земле злейшие враги польского народа — немецкие крестоносцы.
В то время, когда ливонские рыцаря свирепствовали между Двиной и Наровой, их собратья, тесня славян и пруссов, возводили замки на Висле — Торн (Торунь), Кульм (Хельмно), Мариенвердер (1233 г.). Папская ку-рия объявила крестовый поход в помощь тевтонам; поль¬зуясь политической раздробленностью Польши и своим влиянием, она сумела привлечь к походу польских мазовецко-куявских князей и соперничавших с ними князей поморских. Феодальные распри среди польских князей помогли Тевтонскому ордену не меньше, чем соперниче¬ство между русскими правителями — Ливонскому орде¬ну. Несмотря на мужественное сопротивление пруссов, крестоносцы укрепились на побережье западной Прус¬сии. Были построены их замки Эльбинг (Эльблонг), Бальга (Балк), Христбург (Кшппорк) и др. Первый этап вой¬ны завершился подписанием Кишпоркского договора 1249 г., по которому власть Ордена признали Помезания и часть земель Вармии и Натангии.
Конечно, такие операции и Ливонского и Прусского (Тевтонского) орденов были возможны только потому, что они получали непрерывную и все возраставшую под¬держку крупнейших политических сил католической Ев¬ропы — империи и папства. Единство целей немецких рыцарей, воевавших в Прибалтике, поражения, понесен¬ные ливонцами в последних битвах, а также новые зада¬чи, которые ставили крестоносцы, готовясь к вторжению в Русь и Литву, вызвали политическое объединение их сил.
В результате длительных переговоров при деятель¬ном участии папской курии весной 1237 г. в папской резиденции Витербо (близ Рима) было достигнуто согла¬шение об объединении Ордена меченосцев Ливонии с Орденом тевтонов в Пруссии. Магистр меченосцев стал ландмейстером Тевтонского ордена. Осенью этого года и Ливонию прибыл провинциальный магистр Герман фон Балк с первым отрядом тевтонов.
Следом явился и легат Вильгельм Моденский. Ему поручалось реализовать достигнутое в Витербо секретное соглашение между папой и Орденом о передаче датскому королю северной Эстонии и военном союзе с ним. Переговоры тянулись год. Датский король грозил пустить в дело свой флот. Наконец, в королевском лагере Стенби был подписан договор 7 июня 1238 г. По этому договору северная Эстония вновь отходила Дании, но, как знаем из последующего, немецкие рыцари, осевшие здесь на землю, не изгонялись. Договор заключен за счет третьей стороны — это трижды упомянутые земли, «которые должны будут быть приобретены у язычников общими усилиями» и из которых «король получит две части, и братья — третью часть со всеми светскими правами и до¬ходами». Под «язычниками» союзники понимали и Русь и подвластные ей земли ижорян, води, карел. Готовилось наступление на Русь, само существование которой порож¬дало тревогу у обосновавшихся на ее границах грабите¬лей. К сожалению, в ту пору еще не было союзного дого¬вора между Русью, Литвой и Польшей в защиту их об¬щей независимости.
Наконец, для верного суждения о внешнеполитиче¬ском положении Верхней Руси надо осветить ее отноше¬ния со Швецией и Норвегией.
В начале XIII в. Швеция, пользуясь выгодной поли¬тической ситуацией — тем, что Русь была отвлечена обороной своих владений в Эстонии и Латвии, — развер¬нула наступление на Финляндию. Видимо, официального состояния воины не было, ибо торговый договор 1201 г., судя по сообщению 1217 г. о «бесчисленном» товаре в новгородской варяжской церкви, продолжал сохранять силу.
Наши летописи очень скупо отразили русско-шведские отношения после возобновления мира в 1201 г. Видимо, до общего обострения положения в Прибалтике, вызван¬ного панством и его союзниками после падения Тарту (Дерпта), эти отношения были удовлетворительными, судя по положению в земле финнов. Известно, что в 1227 г. князь Ярослав Всеволодович с новгородским вой¬ском привел большой полон из южной Финляндии (Еми); в том же году он распорядился ввести христиан¬ство в Карелин; наконец, в 1228 г. отмечен набег фин¬ской еми в ладьях на район Ладоги и Олонца; финны бы¬ли разбиты новгородцами, ижорянами, карелами. Ино¬странные источники позволяют ближе присмотреться к этим событиям, не выходившим за пределы подвластной Руси неславянской сферы.
Прежде всего выясняется, что папство относило и Фин¬ляндию и Карелию к сфере интересов крестоносцев. В 1209 г. папа писал о жалком положении христианства в Финляндии. Папа Иннокентий III направил сюда анг¬лийского доминиканца Томаса в качестве нового еписко¬па финнов; его поддерживал Гонорий III, требуя тор¬говой блокады врагов веры, г. е. карел и русских. По¬ход Ярослава Всеволодовича в 1227 г. вызвал жалобу Томаса, и в 1229 г. папа Григорий IX призвал основные торговые центры Прибалтики Линчёпинг (Швеция), Висби, Ригу, Дюнамюцде и Любек под угрозой отлучения не продавать язычникам и союзным им русским, как это делается и относительно арабов, оружия, лошадей, суда, продукты. Не обошел своим вниманием папа и «вотских язычников». Судя по отчету Томаса папе, Швеция мало делала для его поддержки. Папа еще в 1232 г. рас¬порядился, чтобы немецкий Орден защитил Томаса от на¬падений Руси. Видимо, в эти годы новгородское прави¬тельство приняло некоторые меры к восстановлению своих позиций в Финляндии. Такой вывод позволяет сде¬лать содержание буллы Григория IX, отправленной главе шведской церкви архиепископу упсальскому. «Как сооб¬щают дошедшие до нас выпи письма, — писал лапа,— народ, называемый тавастоми [т. е. финны], который когда-то большим трудом и заботами вашими и ваших предшественников был обращен в католическую веру, ныне стараниями врагов креста, своих близких соседей, возвращен к заблуждению старой веры [т. е. православию] и вместе с некоторыми варварами и с помощью дьявола со¬вершенно уничтожает молодое насаждение церкви божией в Тавастии». Папа призывал шведских феодалов, жалуя им льготы франкских крестоносцев, с оружием в руках выступить против финнов. «Яростью этих язычни¬ков, — сокрушался папа,— владычество шведское ниспро¬вергается, отчего легко может наступить совершенное падение христианства, если не будет прибегнуто к помо¬щи бога и апостолического престола». Видимо, восстание в Финляндии приобрело широкий размах, привело к из¬гнанию шведских феодалов и к восстановлению полити¬ческих связей еми с Новгородом.
Из этой буллы следует, что неудачи Швеции в земле финнов папа объяснял вмешательством русских («близ¬ких соседей»), причем неудачи были так велики, что провозглашало, крестовый поход и против финнов, и против русских. Как видим, положение здесь было сходно с тем, что наблюдалось в Эстонии и Латвии. Папская булла, поскольку она основана на информации из Швеции, пра¬вильно передает сложившееся при королевском дворе убеждение, что шведские позиции: в Финляндии и в Фин¬ском заливе не могут быть упрочены до тех пор, пока по будет подчинена земля еми и сама Новгородская земля. Судя по участию финнов в шведском походе на Русь, можно думать, что ему предшествовали шведские воен¬ные действия в Финляндии. Упоминание в этом походе Норвегии представляется сомнительным, хотя в нача¬ле XIII в. русские поморы, двигаясь из Белого торя, освоили плаванье вдоль Кольского полуострова, где соби¬рали дань с саамов, и появились у побережья Северной Норвегии, но русско-норвежские отношения были мир¬ными, а границей была совместная область сбора саам¬ской дани.
Итак, мы видим, что папская курия участвовала в под¬готовке наступления па Русь не только с запада, где она содействовала объединению сил Ордена и Дании, но и с севера, поддерживая организацию крупного наступления Швеции. История Верхней Руси сложилась так, что имен¬но в эти годы ей был нанесен второй страшный удар с востока монгольскими завоевателями.

ОБРАЗОВАНИЕ ЛИТОВСКОГО ГОСУДАРСТВА И ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С НИМ РУСИ
Одно из важнейших явлений истории Древнерусского государства представляет собой растущая политическая самостоятельность Литвы и ее переход из вассальной сфе¬ры во внешнеполитическую.
Повесть временных лет сохранила нам упоминания о некоторых литовских и прусских землях и о политике Ру¬си в отношении их. Литва, культурно и этнически из¬древле связанная с Русью, играет важную роль в стрем¬лении русских князей укрепить границы с Польшей, обес¬печить свое господство в восточной Прибалтике, сохранить и упрочить свои торговые пути в другие европейские страны.
В период феодальной раздробленности Руси мы видим безуспешные попытки Киева удержать под своей властью Литву. Участие полоцко-минских князей в политической борьбе двух княжеских коалиций сопровождалось исполь¬зованием литовских войск как внушительной союзной силы. Литовцы же имели издавна связь с полоцко-смоленскими опорными пунктами в Латвии.
Положение заметно меняется в конце XII — начале XIII в., когда возникают первые союзы литовских земель и набеги литовских дружин все сильнее тревожат владе¬ния Полоцка, Пскова, Новгорода, Смоленска, Чернигова, Волыни. Они задевают не только русские владения в При-балтике — в Эстонии. Латыш, Пруссии, но и обширный ареал собственно русских земель. Со стороны русских князей не видим ответных походов в глубь Литвы: сказы¬валась политическая раздробленность; в лучшем случае русские войска перехватывали литовские дружины и от¬бирали у них военную добычу.
Отношения с Литвой приобрели особое значение, ког¬да в начале XIII в. там сложился союз князей, вступив¬ший в борьбу с натиском западноевропейских католичес¬ких держав. Последние по только старались блокировать Литву с моря, но и поставили открытую цель — завоевать ее и превратить в лен святого престола и в колонию не¬мецкого Ордена. Это, естественно, породило тенденцию к постепенному сближению отдельных земель Руси с Лит¬вой, к замене вассальных отношений с отдельными князьями межгосударственными отношениями.
Литва почти непрерывно вела кровопролитную борь¬бу с немецким натиском в Подвинье, а позднее, с втор¬жением крестоносцев на Вислу и в Пруссию,— в Понеманье. В этих условиях, наиболее влиятельная часть ли-товского нобилитета Аукштайтии и Жемайтии, объеди¬ненная в союз князей, решила подписать мирный и союз¬ный договор с волынскими князьями Юго-Западной Ру¬си, чтобы, поддержав их против Польши, обеспечить се¬бе безопасность с юга и успешнее воевать против рыца¬рей на севере. Так родился договор 121.9 г. княгини Анны и се сыновей с союзом литовских князей. Под руковод¬ством «старейших» 21 литовский князь присоединился к этому договору. Волынским князьям дого¬вор с Литвой, как мы видели, облегчил борьбу за освобождение и объединение Волыни и Галичины. Особенно за¬метно он сказался на русско-польских отношениях; именно литовские походы побудили Мазовию пойти на мир с Во¬лынью. Предполагалось и участие Литвы в русско-поль¬ском походе на Калиш. Когда мазовецкий князь Конрад пытался союз с Орденом противопоставить Волыни, литов¬ско-русская дружба вновь оказалась полезна: вскоре после освобождения от рыцарей Дорогичина против Мазовии вы¬ступили союзные чернорусские и литовские войска князей Даниила и Миндовга.
Литовско-польские отношения, столь важные для су¬деб Прибалтики, не были дружественными; этому мешали корыстные интересы отдельных князей. Литва тогда виде¬ла в Польше вообще и особенно в Малой Польше союзника папства и Ордена. Поэтому она, сохраняя союз с Галицко-Волынской Русью, выступала против князей мазовецких (1220, 1238 гг.) либо поддерживала их соперничество с князьями краковскими, малопольскими.
Волынско-литовский договор был использован и про¬тив Чернигова, чьи князья в союзе то с русской коали¬цией, то с Венгрией, то с Польшей пытались подчинить Галицко-Волынскую землю.
Резкое ухудшение международного положения Руси после монгольского нашествия, изменение форм литов¬ской политики на Руси вызвали существенные перемены в галицко-волынско-литовских отношениях.
Несколько иначе развивались отношения с Литвой князей Верхней Руси. Немецкий Орден делил все возмож¬ное, чтобы воспрепятствовать здесь русско-литовскому сближению, используя разобщенность князей и их страх перед растущей силой Литвы. Княжеская власть в северо-западных землях Руси была слабее, чем на Волыни, и кое в чем политика Ордена удалась. Вспомним, что вассал Полоцка князь Вячко уступил епископу рижскому полови¬ну своей земли и замка Кокнесе за помощь «против напа¬дений литовцев»; заключая в 1212 г. мир с Ригой, полоц¬кий князь также имел в виду литовскую угрозу. Тогдаш¬них полоцких князей привлекала призрачная возможность использовать Орден против Литвы, тем более что литов¬ская угроза была вполне реальной — набеги на русские земли происходили чуть ли не ежегодно, причем Литва, вероятно, учитывала внутренние противоречия на Руси, отмеченные, например, острыми полоцко-смоленскими, новгородско-псковско-суздалъскими, суздальско-смоленскими конфликтами князей и бояр.
Правительства отдельных княжеств искали средств предотвратить опасность особенно потому, что постоянные войны в Подвинье нарушили традиционные связи русских; городов с остальной Европой; первоначально они искали выход в соглашениях с Ригой и Ливонским орденом. Тяже¬лые неурожайные годы ускорили подобного рода поиски: так возник и псковско-немецкий договор 1228 г., привед¬ший псковский отряд к участию в битве при Шауляй на стороне немецких рыцарей, так родился и русско-немец¬кий договор 1229 г., имевший силу для Смоленска, Полоц¬ка и Витебска.
Политическое положение в связи с немецкой агресси¬ей усложнялось, русское и литовское население Подвинья совместно отбивалось от крестоносцев — это побуждало ту же русскую и литовскую знать искать соглашений для от¬пора Ордену. В 1203 г. русское войско подвластной Полоц¬ку крепости Ерсике вместе с литовцами нападало на Ригу и позднее «козни русских и литовцев» не зря тревожили епископа. В Ерсике правил князь Всеволод, который «был женат на дочери одного из наиболее могущественных литовцев [князя Даугеруте] и, будучи, как зять его, для них почти своим, связанный с ними сверх того и дружбой, час¬то предводительствовал их войсками, облегчая им перепра¬ву через Двину и снабжая их съестными припасами». Общий интерес диктовал укрепление русско-литовских связей. Стали заключаться первые договоры. Можно думать, что уже поход 1212 г. войск Мстислава Удалого был согласован с действиями литовцев в Подвинье. В 1213 г. князь Даугеруте с большими дарами отправился «к вели¬кому королю новгородскому и заключил с ним мирный союз».
Этот первый известный нам новгородско-литовский договор таил в себе угрозу Ордену. Рыцари перехватили литовского князя на обратном пути, и он кончил свои дни в венденскюй тюрьме. Но все же в русском походе 1221 г. из Новгорода на Венден под руководством суздальского Юрия Всеволодовича участвовал и литовский отряд, «и где русские нанесли меньший вред, там, — по словам не¬мецкого хрониста, — приложили руку литовцы». Позднее этот отряд, численностью в 600 воинов, целый месяц оста¬вался в Пскове. Намечалось и сближение Полоцка с Литвой. Всеволод, князь Ёрсикё, хотя и признал власть Орде¬на, был обвинен рыцарями в том, что «постоянно помогает литовцам и советом и делом». Когда рыцари напали на Ерсике, литовцы помогли князю Всеволоду. Полоцкий князь, готовя поход на Ригу, отправил послов не только на Русь, но и в Литву, где получил поддержку и «созвал боль-шое войско из русских и литовцев». Хотя поход не состоял¬ся, но симптоматичен сам факт. Первый государствен¬ный договор Северо-Западной Руси с Литвой был заключен уже после монгольского нашествия.
С историей русско-литовско-польских отношений тесно связан и прусский вопрос. Начало XIII в. было временем резко возросшей активности набегов прусских дружин и пеших ополчений на Галицко-Волынскую землю и Поль¬шу. В это время Пруссия представляла собой конфедера¬цию 11 этнически родственных земель бывшего племени пруссов — Помезании, Погезании, Вармии, Натантии, Бартии, Самбии, Надровии, Скаловии, Судовии (Ятвягии), Галиндии и земли сасов. Земли распадались на волости и сельские общины. Государства у пруссов еще не было. Но¬били разных земель еще не объединились в одно привиле-гированное сословие во главе с королем. Конфедерация земель не была прочным политическим союзом, какой воз¬ник, скажем, в Литве. Единству пруссов мешали распри нобилей. Набеги пруссов были относительно успешны, пока они, объединяясь в крупные ратя, сообща искали добычи в отдельных княжествах Руси и Польши.
Из польских земель от этих набегов особенно страдали Мазовия, Куявия и Поморское княжество. Если нобили од¬них прусских земель воевали против славянских соседей, то другие, в частности из Самбии, в это же время успешно отражали попытки Дании утвердиться в прусском По¬морье. Крестовые походы самих польских князей (Лешко Белого, Генриха Бородатого и Конрада Мазовецкого) и епископов (гнезненского, куявского, познаньского, вроцлавского, любушского, плоцкого) в 1222 и 1223 гг. (когда к ним примкнули и поморские князья Вратислав и Святополк) на пруссов не принесли успеха. Вероятно, около этого времени (как это бывало в XII в.) и русские, быть может смоленские, князья водили свои полки в Прус¬сию к Рагниту. Осада бывшей здесь прусской крепости окончилась неудачей, о чем сохранилось предание, запи¬санное немецким хронистом Петром Дюсбургом.
Попытки князя мазовецкого Конрада организовать из меченосцев собственный рыцарский Орден в Добжини (1228 г.) и таким образом укрепить свое влияние в Ятвягии и союзной Литве Волыни не достигли цели. Юго-За¬падная Русь и после ее договора с Литвой продолжала страдать от набегов пруссов, против которых проводились походы (1228, 1238 гг.).
Все сказанное делает понятным, почему вторжение тев¬тонов в Поморье поначалу не вызвало относа славянских соседей Пруссии, которые рассчитывали использовать их для реализации своих давних политических планов. Дей¬ствительность быстро опрокинула эти расчеты.
Монгольское нашествие внесло существенные переме¬ны в политические взаимоотношения Руси с Литвой.